внимательно прослушав этот диалог, положил в пепельницу потухшую сигару. Вскинул руки и вопрошающе обратился к Платову:
– Всё это крайне интересно, Паша. Но я-то здесь при чём?
– При том, Барни. Я знаю, что ты инвестировал почти триста миллионов в электро- и беспилотное автомобилестроение.
Штейковски кивнул.
– И главная проблема, над которой ты бьёшься сейчас со специалистами из Иллинойского технологического центра, – это литьевые батареи, чтобы сделать их более компактными и увеличить продолжительность пробега. А из чего состоит электролит, Барни?
– Дистиллят, химкомпоненты, сода и… – Барни хлопнул себя ладонью по лбу. – Ну конечно, соль. И чем чище сода и соль, тем лучше электропроводимость. Ты, Паша, глыба! – Штейковски восхищённо посмотрел на русского бизнесмена. – И что ты конкретно предлагаешь?
– Создать с тобой, Барни, совместное предприятие по производству электролита для батарей нового поколения.
Штейковски с минуту о чём-то думал, затем встал и, подойдя к Платову, протянул ему широченную короткопалую руку.
– Ну вот и славно, – сэр Монтегю тоже встал и пожал руки Платову и Штейковски. – Подготовку документов поручим исполнителям. Официальные переговоры можно считать оконченными. А теперь, друзья, приглашаю вас отобедать в моём клубе.
– Николас, – Спенсер повернулся к селектору, – позвони в клуб и скажи, что сегодня со мной будут двое гостей.
– Уже позвонил, сэр.
Банкир удовлетворительно кивнул и жестом пригласил партнёров к выходу.
– Прошу прощения, сэр, что не смогу воспользоваться вашим приглашением, – Платов с сожалением развёл руками. – У меня ещё несколько важных телефонных переговоров, да и рано утром вылетаю в Женеву. Так что хорошего вечера и приятного аппетита!
– Жаль.
А Барни, приобняв Платова, пробурчал:
– Мы тогда переварим всю твою эскападу вместе со вкуснейшим стейком и парой стаканчиков доброго скотча…
Никаких неотложных звонков у Платова сегодня не было. Ему просто страстно хотелось пройтись по вечернему Лондону. Проработав в этом городе около пяти лет, Павел чётко осознавал двойственное отношение к нему. Он твёрдо усвоил, что чужаку, особенно русскому, здесь никогда не возможно стать своим. Его раздражала чопорная снисходительность англичан – даже тех, которых он считал просто недоумками. Особенную злость у него вызывали туповатые английские чиновники, истязавшие его нелепыми обвинениями в последний год пребывания в Англии.
Совсем по-другому он относился к самому городу. Genius loci – среде обитания. Платову импонировали сдержанная элегантность лондонской архитектуры, бережное отношение ко всему, что касалось городского устройства, – особенно к многочисленным памятникам. И конечно, лондонские парки…
Вырвавшись в кэбе из бурлящей толпы Сити, Павел направился в сторону Найтсбриджа. Доехав до памятника животным, погибшим в войнах, он постоял несколько минут у монумента, отдал честь умирающей бронзовой