было какое-то одно особенное дело, в это момент самое важное и любимое. Сейчас таким для Платова был проект калининградского завода по переработке «рассола».
Телефон звонил. Павел, пытаясь угадать, кто же это такой на том конце провода, мысленно пробегался по списку контактов от Лондона до Калининграда, а затем устремил свои мысли к деталям многодневной командировки, которой он решал множество задач по проекту завода.
Не нравилось сейчас Павлу и то, что определитель номера неожиданно не сработал. Что может быть хуже ночного звонка? Ночной звонок от неизвестного абонента!
– Дядя Паша, здравствуйте! – Платов сразу узнал голос Димы, хотя меньше всего ожидал услышать в это время именно его.
Дима был сыном директора банка, откуда Платову должен был прийти транш в рамках одобренной правительством кредитной программы. Павел был знаком с его семьёй довольно давно.
– Приветствую, Дима! Где и во сколько встречаемся? – Павел знал, что разговор срочный, не телефонный и что через сына, очевидно, действует его отец.
– Как можно быстрее. В «Шатре», – инструкции у парня были простые и очень чёткие. Платов уважал такой подход.
– Через полчаса буду.
Павел Николаевич Платов никогда не паниковал, но, пока накидывал ветровку, думать о предстоящем разговоре уже начал.
От его дома до ресторанчика на Чистых прудах было примерно 15 минут. Значит, ночная прогулка в одиночестве. Хотя личная охрана, само собой, незримо его сопровождала.
Москва Платову, выросшему в Киеве, искренне нравилась. Не столько хаотичной «скифской» застройкой, когда на одной стороне могут запросто чередоваться здание XVIII века и уродливые новоделы века XXI, сколько ощущением свободы, редко посещавшим его в других местах. Двухэтажки – и небоскрёбы, чайный дом – и телеграф напротив, респектабельные гостиницы – и тут же дешёвые рюмочные. При этом разношёрстность всего так прочно закрепилась в столице, что каждый дом рассказывал какую-то свою историю, не стремясь вступать в диалог с соседом.
В Москве, вопреки декларируемой коллективности, соборности и единству, каждый строил кто во что горазд, будучи ограничен лишь деньгами, но не здравым смыслом. Модерн и классицизм, особняки с ротондами и эксперименты модернистов, церкви и кинотеатры тасовались на каждой улице так причудливо, будто их создатели не только никогда не пересекались лично, но и ничего не знали о творениях предшественников.
До открытия «Шатра» на Чистых прудах оставалось несколько часов. Но Платов знал: даже сейчас, глубокой ночью, он может рассчитывать на поздний ужин или ранний завтрак, если согласиться с весьма сомнительной идеей, что четыре часа – это уже полноценное утро.
Ночная прогулка привела его в тонус. Прохладный воздух взбодрил, а вид знакомых домов несколько успокоил. Он шёл, не слишком обращая внимание на случайных встречных: кто-то ждал такси, кого-то в него уже запихивали, иной ковылял сам… Прекрасное разнообразие в ночь с воскресенья на понедельник.
Дима