будет возрастать.
Дон Корлеоне сказал:
– А каков будет процент семьи Татталья?
В первый раз за время разговора у Солоццо забегали глаза.
– К ним отойдет часть моей доли. Мне понадобится их помощь на оперативном уровне.
– Так, – сказал дон Корлеоне. – Я, значит, получаю пятьдесят процентов всего лишь за финансовое содействие и защиту от закона. И никаких забот по части самих операций – я вас правильно понял?
Солоццо склонил голову набок.
– Если у вас два миллиона наличными называются «всего лишь», мне остается только вас поздравить, дон Корлеоне.
Дон сказал миролюбиво:
– Я дал согласие встретиться с вами из уважения к семейству Татталья и потому, что слышал, что вы серьезный человек, также достойный уважения. Я вынужден отказаться от вашего предложения, но хочу объяснить почему. Доходы от вашего предприятия огромны, но и риск огромный. Этот род занятий таков, что, работая с вами, я поставлю под удар другие мои дела. Верно, у меня много друзей на важных политических должностях – очень много, но они отнесутся ко мне далеко не по-дружески, когда узнают, что вместо азартных игр я занимаюсь наркотиками. Азартные игры они считают невинным пороком – вроде пьянства, но наркотики в их глазах – занятие грязное. Нет-нет, не возражайте. Это они так считают, не я. Кто как зарабатывает деньги – меня не касается. Я просто хочу сказать, что ваше предложение слишком опасно. Вот уже десять лет все мое семейство живет спокойно, безбедно. Я не вправе из корысти ставить их благосостояние и жизнь под угрозу.
Недовольство Солоццо можно было заметить лишь по быстрому взгляду, который он метнул в сторону Хейгена и Санни, как бы надеясь на их поддержку. Он спросил:
– Вы беспокоитесь за свои два миллиона?
Дон Корлеоне сухо улыбнулся.
– Нет, – сказал он.
Солоццо сделал еще один заход:
– За сохранность вашего капитала поручится и семья Татталья.
И тут Санни Корлеоне, забыв свое место, забыв о доводах разума, совершил грубый промах.
– То есть Татталья обеспечат нам сохранность капитала и не потребуют за это процентов? – заинтересованно спросил он.
Хейген похолодел. Он заметил, как дон Корлеоне перевел ледяной, зловещий взгляд на сына – как Санни вдруг застыл в недоумении и тревоге. Глаза Солоццо вновь сверкнули, на этот раз удовлетворенно. Он нашел брешь в крепости Корлеоне. Когда дон Корлеоне заговорил снова, стало ясно, что он подводит черту под разговором.
– Молодым людям всего мало, – сказал он. – И притом нынешняя молодежь скверно воспитана. Младшие перебивают старших. Они суют нос куда не следует. Но я питаю слабость к своим детям и, как видите, разбаловал их. Итак, синьор Солоццо, мое «нет» – окончательно. Тем не менее от себя лично желаю вам всяческого успеха. Мы можем вести дела, не мешая друг другу. Жалею, что мне пришлось отказать вам.
Солоццо поклонился, пожал руку дону Корлеоне, и Хейген проводил его к машине.