себе его подправить: «долгой, как геологическая эра».
Шестой была Магдалена.
Моя вторая иностранка за вечер. Приехала из Португалии. В Лондоне подвизается медиумом и хироманткой.
Вы наверняка сейчас подумаете, что ни один человек в здравом уме никогда не покинет солнечный португальский берег ради счастья таскаться на работу в Брикстон и по часу трястись каждый день в транспорте. Вот и я подумал о том же. Уже через пару минут Магдалена схватила мою ладонь и прочла на ней, что Глена Артишока скоро ждет дальняя дорога в заморские края. Я тут же выставил оборону, признавшись, что не видать мне далеких морей из-за постыдного недуга: на больших водных пространствах мне постоянно хочется дрочить.
Магдалене пришлось услышать много подробностей о редком заболевании гидромастурбофилия. К другой теме мы перейти не успели – помешал звонок.
Седьмой была Максин, начальница отдела кадров в газете, на которую я сейчас работал.
Мы с натужной заинтересованностью обсуждали график отпусков. Заслышав наконец звонок, я чуть ли не бегом устремился к другому столику. И я, и она знали, что никогда в жизни не станем обсуждать сегодняшний вечер.
Барбара, восьмая. По фамилии Квакингем. Я даже пожалел, что Глен Артишок – выдумка, славная бы получилась парочка.
Говорильня длилась почти час, мне уже жить не хотелось, честное слово. Поэтому с Барбарой я откровенно вымучивал из себя какие-то фразы. Никакого куража. По нулям.
– Вам это все не нравится? – спросила она.
– Еще как. А вам?
– Жуть кошмарная. Могла бы сейчас сидеть дома, хихикать над очередной серией «Хора». А пришлось слушать, как Колин распинается про свою коллекцию превосходных пианино, Дэвид – про аллергию на пшеницу. А Юрий подробно изложил, почему ему никак не выдадут постоянную визу.
Барбара мне понравилась. Но (самому обидно!) я абсолютно на нее не среагировал.
– Боже, наконец-то! – крикнула она, заслышав звонок. – Срочно надо выпить.
Она выскочила из-за стола раньше меня, и только сейчас я понял, насколько обидно видеть, как кто-то торопится от тебя смыться.
Я поплелся в бар, чтобы заказать очередную диетическую колу. Еще только восемь из шестнадцати… и, судя по всему, единственным светлым пятном в этой блеклой толпе может остаться она, Барбара. Я стал рассматривать остальных участниц, заходивших в бар.
Трое среди них точно безнадежно бежевые по сути своей, хотя двое во всем черном, а третья, которая годится мне в матери, разукрашена, как озорная девчонка. Впрочем, девчонка довольно увесистая и перепуганная, – мне почему-то стало ее жалко. Последняя, шестнадцатая, была очень даже ничего, блондиночка. Но ее здорово портило злобное выражение, которое словно бы приклеилось к лицу.
Приклеилось, вероятно, потому, что к самой девушке настырно клеился тот сальный тип в белом костюме. Хотя я мог и ошибиться. Увидев, как лихо она опустошает бутылку с водочным коктейлем «Смирнофф-айс», я понял, что ей тоже уже невмоготу.
Вот