всё-таки чуть не подрались с Габби – его и двух шестёрок чуть позже выгнал взашей Тревор, – так они ещё и пытались снять голову кабана, чтобы по очереди её носить. Тревор и их грозился выгнать, тогда они и передумали.
В полночь началось всё веселье. Ребята во всё горло пели песни, Старина Мартин откуда-то достал лютню, кто-то из толпы подхватил мелодию и вытащил скрипку, а Тревор уселся за пианино, которое стояло где-то в углу накрытое скатертью от пыли. Народ веселился, горланил песни и, казалось, это всё так обычно для этого места. Всё шло так, как и должно. Из хаоса рождался свой, особенный порядок. По крайней мере, так казалось пьяным головам друзей. Песнопения утихли только под утро. Половина гостей уснула, где пришлось, а единицы выживших сидели попивая пиво, заедая мясом, рыбой да козьим сыром с чесноком.
Амелия и Лео в это время находились недалеко от нужника. Лео решил по-настоящему распробовать эль, перебрал и последние полчаса не расставался с дыркой в полу. Когда же ему полегчало, Амелия проводила его до дома и отправилась спать сама.
Этот день стал отправной точкой в мир веселья. Концерты, вечеринки в Соседней, гулянки в Гнилом корыте… Короче, жизнь била ключом! А сколько случаев произошло в ту пору и сосчитать сложно. Однажды, к примеру, после концерта любимых бардов, Амелия решила постирать свои ботинки. Толпа оттоптала ей все ноги так, что пальцы болели потом ещё неделю, а состояние обуви оставляло желать лучшего. К подошве налипла куча грязи, камней, а её кумир ошибочно принял левый сапог за место для росписи, когда она, стоя в очереди, причитала Леонарду на их состояние. Она стояла с поднятой ногой, что-то бормотала, а тут как тут наступил её черёд получать автограф. Музыкант быстро расписался на поднятом ботинке, а Амелия на радостях, с ошеломлённым видом, вышла из толпы, крича от счастья.
Она замочила их на целый день, чтобы запах душистого бальзама лучше впитался, а перед сном хорошенько простирала и повесила сушиться. На утро она обулась и почувствовала, как в ногах будто искры бегают. Она совершила колоссальную ошибку. Её ботинки летели вперёд неё! Надо же: перепутала флакончик бальзама с зельем ускорения, которое неделей ранее изобрела. Да и как тут не перепутаешь, когда у тебя в сумке целый ворох полок с флаконами и склянками. Благо не вытянула зелье увеличения.
Со временем она научилась их контролировать, но такой расклад девушку не устраивал, потому пришлось придумать и зелье замедления. Правда, замачивание в нём не дало обратного результата, эффект кончился в течение дня. А после они снова становились сапогами-скороходами. И ведь не поменяешь на другие: на этих расписался сам Потти. Для неё эти сапоги – священная реликвия!
Что касается других изобретённых Амелией зелий, одно вышло поистине уникальным: зелье штамповки. Однажды Питер пожаловался Джерому, мол, клиентов становится всё больше, а шить столько одежды и обуви – рук не хватает. Он был в растерянности, не знал, что и делать. Зато знала Амелия. Она смешала бутон доппельгангера с дубовой водой, добавила сахар, бросила в варево старую блузу, которую уже не жалко, и написала записку, число десять. Она оставила