и кружиться. Хотелось признаваться всем и каждому в своей любви, в своей благодарности ко всему, что ее окружало. Счастье захлестывало, как горячие волны гвоздичного чая. Обволакивало, словно она угодила в коробку с нежными булочками, пахнущими корицей. Щекотало, как сок от разломленной апельсиновой корки, скатывающийся по щеке.
Это был совершенно чудесный вечер, полный шуток и звонкого смеха. Полный признаний, восторгов и теплых слов. Полный веселящей яркости искрамина и колкого свечения радужно-пламенных бенгальских огней, а потом и танцев под самые мелодичные песни.
–Понимаю, все развивается слишком быстро, – издалека начал Пит во время медленного танца, бережно прижимая за талию Демси, на которую никак не мог насмотреться. – Но я буду самым счастливым, если однажды ты захочешь отправиться в путешествие вместе со мной.
И, глядя в его очаровательные глаза, Демси заранее знала: она непременно захочет.
Как знала и то, что предновогоднее время – самое искреннее. Самое особенное. Самое волшебное. Это идеальное время для новых начинаний, для прощения и для веры в лучшее.
В преддверии грядущего года с каждым так или иначе случаются неожиданные, судьбоносные события. Глубинная древняя магия окутывает планету, пронизывая всех и вся. По этой причине и творятся всякие странности да чудеса. Исполняются предсказания и наши самые потаенные, самые заветные тихие мечты.
Главное – довериться этой магии.
Поверить в нее, поддержать, придать ей еще больше пламенной силы, открыться и податься навстречу, распахивая душу без остатка. И тогда… новогоднее чудо обязательно произойдет.
Снежана Каримова
Свет, который слышно
Водоросли на обнажившейся литорали[1] затвердели, покрылись по краям инеем и ждали прилива, чтобы оттаять в морской воде. А сама вода во фьорде вставала дыбом, стелилась туманом, как всегда бывало в морозы. Но зато наконец-то стало звеняще тихо.
До этого два дня бушевал шторм, в домах дальше, на изгибе фьорда, мигали окна нестабильным электричеством, птицы летали боком, а У́тэр отсиживалась в лодочном сарае. Не то чтобы ей это не нравилось: сарай скрипел, град дробью стучал по его стенам, а она лежала в старой облезлой лодке, подложив под голову белый спасательный круг, и читала разбухшие от влажности книги, которые заимствовала в соседнем заброшенном доме. Но с наступлением полярной ночи, Темного времени, в лодочном сарае объявлялся Ни́ссе – старик с седой бородой, в заношенном свитере, белом в черную крапинку, и красном колпаке. Он кряхтел, сопел, шмыгал носом и вспоминал одни и те же истории, рассказывал монотонно, как в соседнем доме на нижнем этаже раньше был хлев. И как там было хорошо. А на Юль[2] хозяева дома всегда выдавали ему кашу с большим куском сливочного масла.
–Что потом? – не отрываясь от книги, механически спрашивала Утэр.
А потом дом перестроили, нижний этаж тоже сделали жилым. Сдавали