что не нашлась, что сказать, и только хлопала глазами.
– Что, и даже пощечины не будет? – удивленно спросил он, заглядывая мне в глаза.
– Пощечины?
Он так и держал меня в объятьях, только теперь очень осторожно, даже бережно, едва касаясь. У меня же в голове все смешалось. И я не понимала, что делать: то ли вырваться, то ли уже успокоиться?
– Ты же обычно награждаешь меня пощечиной, когда я смею целовать тебя без дозволения.
– Неужели? – пролепетала я, понимая все меньше.
– И даже не добавишь, что я плебей, недостойный целовать пыль под твоими ногами?
Плебей? Пощечина?
Я ничего не понимала и только недоуменно смотрела в его молодое аристократичное лицо.
Отношения супругов явно были странными, а еще более странно вела себя прежняя хозяйка моего тела.
Она что, действительно называла мужа плебеем? Конечно, я помнила, как Палаша говорила, что Шереметьев женился на мне, чтобы получить титул, и, похоже, до свадьбы находился ниже меня по социальному положению. Но называть мужа плебеем, да еще и без разбору раздавать пощечины. Это было слишком.
Что такого сделал прежней хозяйке моего тела граф, чтобы так с ним обращаться? Но, возможно, я чего-то еще не знала о нем? Я недоумевала и не спускала с него взгляда. Пыталась разглядеть того монстра, которого описывала мне служанка.
Шереметьев тоже внимательно смотрел на меня и вдруг спросил:
– Что с тобой? Ты как будто не в себе. Ведешь себя как-то странно.
Только после этой фразы я пришла в себя. Поняла, что последний час действительно вела себя как неврастеничка, творила что-то невообразимо глупое. Побежала зачем-то в лес, потом прыгнула с обрыва. Но мой муж еще ни разу не бросил в мою сторону угрозы или унизительной фразы. Я же совершенно не думала головой, действовала на страхе и эмоциях. И, похоже, весь последний час пребывала в шоковом состоянии.
Понимая, что пора уже успокоиться и наконец обдумать все спокойно, я несколько раз выдохнула. Чтобы хоть как-то оправдать свои нелогичные поступки, я тихо произнесла:
– В лесу я ударилась головой, и так сильно, что многого не помню.
– И меня не помнишь? И что ты моя жена?
– Это помню, – соврала я, думая, что не следует графу знать, что в теле его жены сейчас другая.
– Хм, занятно, – подозрительно сказал он, выпуская меня из своих сильных рук, и добавил: – Если это какая-то очередная уловка, Любаша, предупреждаю, я буду очень недоволен.
– И убьете меня?
– Что ты заладила?! Несешь уже четверть часа какую-то чушь!
– Но Палаша сказала, что вы хотите погубить меня и мою малышку, чтобы жениться на любовнице.
– Прекрати! Это уже не смешно, – вспылил мужчина.
– Я серьезна, граф. Разве вы не велели Палаше и леснику разделаться со мной и Анечкой, не заплатили им за это?!
– Что за бред? Палаша твоя или лжет, или умом тронулась! Неужели ты думаешь, что я мог причинить тебе вред? – возмутился он, отходя от меня. Приблизившись к