понурившись и ссутулив плечи, ушел в сторону леса, а Иринушка, придя домой, села у окна, да так и сидела, не шевелясь, несколько дней. Только губы ее все время двигались – она молила Бога о том, чтобы ее дитя вернулось домой целым и невредимым.
Но молитвы не помогли, и муж обещания своего не выполнил, вернулся домой один, без дочери – исхудавший, с черным от горя лицом.
– Где же Василиса? Где же моя доченька? – спросила Иринушка.
Голос ее прозвучал так звонко, так пронзительно в тишине темной избы, что Василий не выдержал, повалился на пол и, обхватив колени жены, зарыдал.
– Нет ее нигде, даже следов не нашли! Как сквозь землю провалилась наша Василиска. Мужики порешили, что ее звери дикие съели.
– Нет! – резко вскрикнула Иринушка, а потом добавила тише, – Нет, живая она. Материнское сердце лучше всех вас чует. Глазами того не увидишь, что сердце матери видит. Живая моя доченька… Живая…
Всю ночь Иринушка молилась и плакала, а утром, едва на небе появились первые солнечные лучи, Иринушка вышла из дома и пошла в сторону леса. Она не смотрела по сторонам, пытаясь отыскать следы пропавшей дочери, просто шла вперед стремительным шагом, легко преодолевая препятствия из колючих кустарников и бурелома.
Когда перед Иринушкой раскинулось Зеленое озеро, она остановилась, затаив дыхание. А потом встала на самый край высокого берега, вскинула руки и закричала:
– Неужто это и есть мое проклятие?
Голос Иринушки отозвался эхом с другого берега. Она опустилась на землю и зарыдала, закрыв лицо руками.
– Так ведь это и есть оно… Проклятие за содеянный грех. Права была бабушка Пелагея. Ничего не проходит бесследно. За хорошие дела непременно будет благословение, а за плохие – наказание. Таковы, видать, законы жизни.
Озерные лягушки громко квакали, водная гладь была гладкой, словно зеркало, и отражала белые облака, неспешно плывущие по небу. Иринушка просидела на берегу совсем недолго, как вдруг где-то рядом послышался детский смех.
– Василиса! – закричала Иринушка, – Василиса, доченька, отзовись!
Но на ее зов никто не откликнулся, только кусты шуршали то тут, то там. Иринушке стало страшно.
– Места тут проклятые, нечистые, надо уходить подобру-поздорову, – прошептала она.
Она поднялась с земли и торопливо побрела назад, в деревню, где Василий уже, наверняка, обыскался ее.
Дойдя до дома, Иринушка остановилась. Ей не хотелось заходить внутрь, так там было пусто, тихо и тоскливо без Василисы. На печь она и вовсе не могла смотреть. Но деваться-то все равно было некуда. С тяжелым сердцем женщина вошла в избу, повалилась на лавку, закрыла глаза и тут же уснула от сильнейшей усталости.
***
А потом случилось чудо. Василиса вернулась домой – пришла сама, живая и невредимая. Она забежала в избу и в нерешительности остановилась на пороге, растерянно поглядывая на отца и мать.
Иринушка, увидев дочь, не поверила своим глазам, зажмурилась и стала тереть их, что есть силы. Но поняв, что