с полной очистки памяти, стирания всего, что было признано «некорректным». После этого через сложную нейрохирургическую манипуляцию создавались новые нейронные связи. Генрих вспомнил рассказы тех, кто прошел через это: головная боль, вспышки хаотичных воспоминаний, как будто чужих, и странное чувство потери, будто что-то важное навсегда исчезло.
Он знал, что такие вмешательства никогда не проходили бесследно. По слухам, частое стирание и добавление данных вызывало сбои: когнитивные провалы, ошибки в восприятии реальности, а иногда даже разрушение личности. Генрих представил лицо Эрика – уверенное, решительное – и вдруг ощутил горькое сожаление. Ошибка Эрика стоила ему дорого, но цена за её исправление казалась слишком высокой.
Генрих открыл глаза и посмотрел на обломки. Они казались теперь не просто кусками искореженного металла, а напоминанием о хрупкости не только механизмов, но и человеческого разума.
Человек, прошедший обновление, редко оставался в строю надолго. Со временем его состояние ухудшалось, и он неизбежно оказывался в числе так называемых «неспособных» – людей, утрачивающих возможность быть полезными своему анклаву и кластеру. В эту категорию входили и те, кто стал инвалидами из-за несчастных случаев или производственных травм, и те, кто не выдержал последствий обновлений.
Жизнь таких людей превращалась в борьбу за выживание. Они получали минимальную пенсию, едва достаточную на самые базовые нужды. Без возможности снимать собственное жильё или пользоваться стандартным социальным пакетом, «неспособные» вынуждены были ютиться в переполненных ночлежках, где половина их пенсии уходила на оплату койко-места.
Питание сводилось к наборам из бесплатных муниципальных центров, где раздавали дешёвые тюбики с питательной смесью и витаминные напитки, которых хватало лишь на то, чтобы не умереть с голоду. Эти люди больше не видели света прежней жизни, а окружающее их общество считало их чем-то вроде побочного продукта системы – ненужным, но неизбежным следствием её функционирования.
Генрих не раз видел таких людей: их пустые взгляды, измождённые лица и бесконечное молчание, словно из них выжали всю силу воли и оставили лишь оболочку. Мысль о том, что Эрик может оказаться среди них, тенью самого себя, пробудила в Генрихе болезненное ощущение сочувствия, ещё до того, как всё это случилось.
Глава 4
Элеонора тяжело вздохнула, узнав, что Генрих снова взял сверхурочные. Его работа в промышленности, связанной с добычей полезных ископаемых, где он был мастером по управлению и обслуживанию оборудования, часто требовала полного погружения и долгих часов в автономных зонах. Это означало, что их запланированное свидание в городе, которого она так ждала, снова откладывалось.
Элеонора, будучи мастером контроля медицинских дронов, знала, что её собственный график был не менее напряжённым. Её дни проходили в непрерывной координации сложных операций