её присоединиться к всеобщему веселью. – Новенький обоссался!
Девочка внимательно взглянула на Пашку – жалкого, испуганного, дрожащего, а затем перевела взгляд с его лица на загипсованное предплечье.
– Он с бандитами дрался и руку себе сломал, – сказала она серьёзно. – Они банк ограбить хотели. А вы над ним смеётесь, придурки!
Пацаны изумлённо притихли и уставились на Пашку, в то время как сам он не спешил ни подтверждать, ни опровергать эту неожиданную версию.
– Правда, что ли, с бандитами? – с сомнением переспросил кто-то из компании. – А чего тогда такой зассыха?..
– Отстаньте от него, – Милка по-королевски повела подбородком. – Вы бы на его месте вообще три кучи навалили бы. Ему просто помыться нужно. И вообще человек только приехал, устал, а вы…
Она уверенно, никого не стесняясь, взяла Пашку за здоровую руку, заставила подняться с кровати и повела за собой.
– Попросишь у Тамары Сергеевны новые штаны для себя. И в душ тебе надо… – говорила она ему по дороге. Пашка послушно шёл за ней, никак не реагируя и не ввязываясь в диалог, но уже не рыдал безудержно, как раньше, а только изредка судорожно всхлипывал, скорее по инерции.
– Меня зовут Мила Елисеева, – сообщила она ему. – А тебя как?
Он молчал.
– Ты немой, что ли? – она бесцеремонно схватила его пальцами за подбородок и развернула лицом к себе.
– Я… не твой, – хрипло и удивлённо ответил Пашка. Это были первые слова, которые он произнёс в детском доме.
– Дурак, – Милка беззаботно рассмеялась. – Немой – значит тот, кто не умеет разговаривать. Человек, у которого нет языка.
– У меня есть, – Пашка озадаченно высунул язык, продемонстрировав его этой странной девчонке.
– Ну вот, – удовлетворённо кивнула она. – Значит, говорить ты умеешь. Так как тебя зовут?
– Паша.
– А фамилия?
– Калинин.
– Красиво, – милостиво признала она. – Но «Милана Елисеева» всё-таки звучит красивее, да же?
Пашка, в общем, не возражал.
– А сколько тебе лет? – не унималась Милка.
– Четыре. Скоро будет пять, у меня двадцать восьмого октября день рождения, – тут Пашка совершенно некстати вспомнил, что больше у него не будет весёлых празднований с подарками, воздушными шарами, походами в детское кафе, цирк или парк аттракционов вместе с мамой и дворовыми приятелями. Его нижняя губа снова оттопырилась и предательски задрожала.
– Только не реви опять, – поморщившись, сказала Милка. – А у меня день рождения тридцать первого декабря. Мне тоже будет пять. Представляешь, какой ужас?!
– Почему? – не понял Пашка. Нижняя губа как-то сама собой перестала дрожать.
– Почему?! Да потому что все встречают Новый год и никто не помнит о том, что вообще-то у меня тоже праздник!
Пашка действительно даже не подумал об этом.
– И… тебе