Её голос обладал какой-то особой магией, которая усмиряла страх и позволяла чувствовать себя легче.
Наволочка быстро вымокла от слёз, и Пашка перевернул подушку на другую сторону, стараясь не слишком громко всхлипывать. В этот миг дверь тихонько скрипнула и отворилась. Узкая полоска света из коридора пересекла спальню мальчиков и тут же исчезла. По полу уверенно зашлёпали чьи-то босые ноги.
– Подвинься, – услышал он шёпот и чуть не рассмеялся от облегчения: это была Мила.
Пашка послушно подвинулся, освобождая ей место на своей кровати. Девчонка юркнула рядом, как змейка, обняла и положила голову ему на плечо, а затем быстро провела пальчиком по Пашкиной мокрой щеке.
– Ревёшь? – спросила она.
– Немножко…
– Я так и знала. Прекращай ныть и давай спи! – приказала она ему сердитым шёпотом.
– А ты останешься здесь? – робко поинтересовался он.
– Да, я побуду с тобой, пока ты не уснёшь, – пообещала она.
– Спасибо… – пробормотал Пашка, почти моментально проваливаясь в сон. Напряжение отпустило – и ему на смену явилась дикая, нечеловеческая усталость от переизбытка эмоций и впечатлений, так что отрубился бедняга за считанные секунды.
***
Утром их так и нашли – спящих в обнимку в мальчишеской спальне на одной постели. Дежурная воспитательница, проворонившая вопиющий инцидент, ахала и демонстративно хваталась за сердце, а директриса, внимательно разглядывая заспанные лица обоих «преступников», которые непонимающе жались друг к другу и тёрли кулачками ещё сонные глаза, успокоила:
– Ничего страшного. Они всего лишь дети. Наверное, Паше было страшно в первую ночь на новом месте и ты, Милочка, решила его поддержать, ведь так?
– Так, – кивнула Мила. – Он всё время плакал, а когда я пришла – сразу успокоился.
– Ну вот и славненько. Надеюсь, что впредь, Паша, ты будешь засыпать самостоятельно. А с Милой вы можете общаться и играть днём. Спать вместе всё же не надо, – поколебавшись, добавила Татьяна Васильевна. – У мальчиков и девочек должны быть разные спальни и собственная отдельная кровать у каждого.
Но ни запреты, ни убеждения, ни угрозы или даже дверные засовы не могли удержать Милу, если Пашка снова чувствовал себя одиноким и несчастным или ей самой вдруг становилось тоскливо и грустно. Она вновь и вновь проникала ночами на запретную для неё территорию, ныряла под одеяло к Пашке, привычно обнимала его – и оба быстро и легко засыпали, успокоенные и надёжно защищённые присутствием друг друга от любого зла, которое только существовало на белом свете.
Пашка обожал свой родной город.
Таганрог был похож на интеллигентного милого старичка – такой же уютный, чуточку потёртый, маленький и очень добрый. Как город может быть «добрым»? Легко: из-за обилия солнца. Для счастливого детства это был самый настоящий рай – тёплый южный климат, мелкое море, в котором так