Я тогда там… в парке… ничего тебе сказать не успела.
У него сладко защипало в носу, но ответил он как можно более независимым и гордым тоном:
– «Спасибо» дуракам не говорят.
– Так ты меня тоже дурой обозвал! – тут же сердито зашипела она, моментально вскидываясь.
– Потому что ты и есть дура.
– Ну и ты тогда тоже дурак!
– Ну и всё…
– Ну и всё!
Некоторое время оба лежали молча, возмущённо сопя в унисон. Пашка не выдержал первым:
– И чего ты сюда припёрлась?
– Чтобы поблагодарить тебя, идиот, – огрызнулась Милка и тут же жалобно добавила без паузы:
– Паш, я так за тебя испугалась! А тут ещё эта тётка из милиции притащилась… Я подумала, что тебя в колонию заберут. Что теперь с тобой будет?
– Да ничего не будет, расслабься. Ну, поставили на учёт… фигня. А вот ты зачем влезла? «Это всё из-за меня, это всё из-за меня», – снова завёлся он, передразнивая голос подруги. – Чуть не подставилась… Это хорошо ещё, что Ссыкло молчит, за шкуру свою боится. А то как пошёл бы припоминать, сколько раз ему от тебя доставалось…
– Я за тебя испугалась, – просто повторила Мила.
– А я за тебя, можно подумать, не испугался? Когда увидел, что ты на земле валяешься… решил, что ты вообще умерла.
Милка освобождённо и легко заплакала, понимая, что прощена, обвила его шею своими тонкими руками, прижалась мокрой и прохладной от слёз щекой – к его щеке. Пашка привычно приобнял её в ответ, чувствуя, как с души падает огромный тяжёлый камень. Если они ссорились – у него потом весь день всё валилось из рук, он не мог ни есть, ни спать, ни играть, ни учиться…
– А что они там про балет болтали? – в последний раз шмыгнув носом, вдруг спросила Милка. – Я не поняла. Ты… правда балетом занимаешься? А почему мне ничего не сказал?
Поколебавшись, Пашка решил открыть ей лишь часть правды. Объяснять сейчас причины своего ухода из кружка не было ни сил, ни желания.
– Да, правда занимаюсь. А тебе не говорил, чтобы ты не ржала надо мной.
– Я не буду ржать! – тут же горячо заверила она. – И никому не скажу, ни одной живой душе, если ты не позволишь! И что, у тебя правда… способности?
– Хрусталёва говорит, что да.
– Это та самая бабка, которая нас тогда на гаражах застукала?
– Она не бабка, а пожилая женщина, – строго поправил Пашка. – И вообще мировая тётка. Верит, что из меня получится звезда, – он хмыкнул, чтобы скрыть смущение.
– Получится. Точно получится! – убеждённо сказала Милка, обводя пальцем контур его лица. – Раз уж самая настоящая живая балерина про тебя такое говорит…
– И ты не перестанешь из-за этого со мной дружить? – с опаской уточнил он.
– Я с тобой? Ни за что на свете. Слышишь? Я никогда-никогда тебя не брошу. Всегда буду твоим другом и всегда буду рядом, пока не умру! – поклялась она с жаром.
– Я тоже, – серьёзно пообещал