зачем я трачу на вас свое время?! – воскликнул он. – Почему никто из вас никак не может понять, о чем я говорю?
Я решил воспользоваться случаем:
– За все годы вашего учительства сколько людей действительно поняли и познали на своем опыте ваше учение?
Несколько мгновений он молчал, а затем сказал:
– Один человек. Морис Фридман.
К этому он больше ничего не добавил, а я больше ни о чем не спрашивал.
Я уже говорил, что в завершение своей утренней пуджи он наносил кумкум на лбы всех просветленных людей, изображения которых находились в его комнате. Среди этих изображений были и две большие фотографии Мориса, и с обеими из них проводилась церемония нанесения кумкума. Махарадж определенно испытывал к Морису большое уважение. Я помню, как во время одного из моих утренних приходов Махараджа расспрашивали о каком-то его высказывании, зафиксированном в книге «Я есть То». Кажется, оно касалось осуществления желаний.
Сначала Махарадж не соглашался с высказываниями, которые приписывались ему в этой книге, но потом сказал:
– Эти слова должны быть истинными, потому что они были написаны Морисом. Морис – джняни, а слова джняни – это всегда слова истины.
Я встречался с некоторыми людьми, знавшими Мориса, и у каждого из них было в запасе несколько удивительных историй о нем. В 1930-х годах он посещал Свами Рамдаса, и Рамдас, по-видимому, сказал ему, что это его последнее рождение. Этот разговор вошел в книгу «Беседы со Шри Раманой Махарши» в конце 1930-х гг., за несколько десятилетий до его встреч с Махараджем. На разных этапах своей жизни Морис был последователем Раманы Махарши, Ганди и Джидду Кришнамурти. В те времена, когда он был с Ганди и работал у раджи одного маленького княжества, ему каким-то образом удалось убедить этого раджу отказаться от своих привилегий и передать всю свою власть людям, которыми до тех пор он управлял как абсолютный монарх. Вся жизнь Фридмана была полна поразительных историй, таких, к примеру, как эта, но практически никому неизвестных. Один человек, бывший в 1960-х гг. высокопоставленным индийским государственным чиновником, рассказывал мне, что именно Фридман убедил тогдашнего премьер-министра Индии Неру позволить Далай-ламе и другим изгнанным из своей страны тибетцам остаться в Индии. Фридман, по-видимому, месяцами донимал его постоянными обращениями, пока премьер не дал, наконец, своего согласия. Ни одно из его действий, подобных этим, не получило широкого признания, поскольку Фридман не любил никакой славы и всегда старался делать свою работу анонимно.
Гарриет: Какими были отношения Фридмана с Раманой Махарши? Он писал что-нибудь об этом?
Дэвид: В книгах Раманашрама можно найти об этом не так много сведений, да и в тех нескольких местах, где фигурирует имя Мориса, Рамана обычно отчитывает его за попытки выказывать ему особое почтение. В статье, написанной Морисом уже на склоне его жизни, он сокрушается о том, что не в полной мере оценил учение Бхагавана и его присутствие и не в полной мере воспользовался ими, когда Бхагаван был еще