их можно понять, лишь когда роль давно уже сыграна.
В важных случаях Мален неизменно советовался со своим верным другом Гревеном, арсийским нотариусом, который на расстоянии судил о вещах и людях здраво, ясно и четко. Такая привычка – сама мудрость; в ней-то и заключается сила второсортных людей. Между тем в ноябре 1803 года обстоятельства сложились для государственного советника настолько неблагоприятно, что письмо могло бы только скомпрометировать обоих друзей. Мален, ожидавший назначения в сенат, боялся назначить свидание в Париже; поэтому он покинул свой особняк и направился в Гондревиль; первому консулу он привел только одну причину для этой поездки, притом такую, которая в глазах Бонапарта могла ей придать характер служебного усердия, в то время как речь шла вовсе не об интересах государства, а о его собственных. И вот, пока Мишю, спрятавшись в парке, словно дикарь, подстерегал минуту, благоприятную для мести, дальновидный Мален, привыкший извлекать пользу из любого обстоятельства, вел своего друга на одну из лужаек английского сада – совершенно пустынную и удобную для беседы с глазу на глаз. Придерживаясь середины лужайки и говоря шепотом, друзья могли быть уверены, что на таком расстоянии их никто не услышит, даже допустить, что какой-нибудь соглядатай и притаился в кустах, чтобы подслушать их разговор; если же кто-нибудь появится, они успеют переменить разговор.
– А почему не остаться в замке? – спросил Гревен.
– Разве ты не заметил двух агентов, которых подослал ко мне префект полиции?
Хотя Фуше во время дела Пишегрю, Жоржа, Моро и Полиньяка и являлся душою консульского правительства, Министерством полиции он тогда не ведал и был простым государственным советником, как Мален.
– Эти два субъекта – две руки Фуше. Один из них – молодой щеголь, у которого лицо похоже на графин с лимонадом, на губах – кислота, а в глазах – уксус, в две недели покончил с восстанием на западе в седьмом году. Другой – детище Ленуара[13]; он единственный продолжатель великих заветов полиции. Я просил дать мне мелкого агента и в подкрепление ему – чиновника, а мне посылают этих двух молодцов. Ах, Гревен! Не сомневаюсь, что Фуше хочется заглянуть в мои карты. Вот почему я предоставил этим господам обедать в замке; пусть они все обнюхают, им не найти там ни Людовика Восемнадцатого, ни вообще чего-либо предосудительного.
– Позволь, – кому же ты играешь на руку? – заметил Гревен.
– Двойная игра всегда опасна, моя же игра – тройная, если принять во внимание, что я играю и с Фуше; он, быть может, пронюхал, что я посвящен в тайны Бурбонов.
– Ты?
– Я, – подтвердил Мален.
– Ты что же – забыл Фавра́[14]?
При этом имени советник нахмурился.
– И с каких пор? – спросил, помолчав, Гревен.
– С объявления