Зиммель, является мнение, что то, что называется индивидуальностью, было создано в эпоху Возрождения. Речь идет о высвобождении индивида из средневековых общинных форм коллективной жизни, нивелирующих жизнь, деятельность и основные побуждения индивида, стирающих очертания личности, сдерживающих развитие ее свободы и личной ответственности.
Однако в данном случае речь идет о специфическом процессе индивидуализации – об индивидуализме отличительности, честолюбия, самоутверждения и подчеркивания исключительности своей особы. Этот «индивидуализм был еще настолько связан множеством ограничений, настолько определялся банальными низинами бытия, что у индивида не было возможности к развитию своих сил, своей жизненной свободы, чувства личностной самодостаточности. Накопление этого подавленного индивидуализма привело к взрыву только в XVIII веке. Но он двинулся по иному пути, ведомый другим идеалом индивидуальности, – его глубочайшим мотивом стало не отличие, им была свобода»35.
Свобода становится идеалом и главным требованием перед лицом утративших всякую легитимность и всякое право на существование институтов прежних обществ. Эти институты – сословные привилегии и деспотический контроль со стороны церкви, государства, цеховой организации, отсутствие политических свобод – сдерживали энергию и свободу индивидов и осознавались индивидами как жизненные оковы. «Рвущийся к самоосуществлению индивидуализм, – пишет Зиммель, – имел своим фундаментом представление о природном равенстве индивидов»36.
Специфика индивидуализма XVIII в. состояла в том, что центром интересов того времени был человек вообще, всеобщий человек, который как сущность живет в каждой отдельной личности. Право, свобода и равенство при такой перспективе сущностным образом связаны – в этом «стержень понятия индивидуальности, который принадлежит к великим категориям истории духа»37. По мнению Зиммеля, именно всеобщее равенство стало «глубочайшей точкой индивидуальности, а индивидуальность абстрактного человека сделалась последней субстанцией личности»38.
Фактически в такой концепции индивидуальности мы сталкиваемся с претензией на полную когерентность индивидуальности и социального порядка. Зиммель указывает на это прямо и пишет: «В практической области эта концепция индивидуальности явным образом выливается в laisser faire, laisser passer. Если во всех людях содержится всегда тот же самый „человек вообще“ как общая их сущность, коли предлагается полное и ничем не сдерживаемое развитие этой сердцевины, то не требуется никакого регулирующего вмешательства в человеческие отношения. Игра сил должна следовать по законам той же самой природной гармонии, как процессы, происходящие в звездном небе»39.
Однако свобода индивида и равенство не могут совпадать. Равенство недостижимо