ну ты представляешь! Я шла туда – собирать и разбирать автомат, учиться всяким там боевым штучкам, типа этих, – кивнула в сторону непутевого «обидчика», который вот уже пятую минуту с обреченным стуком ритмично падал на пол, – в конце концов мне обещали, что летом я смогу с парашютом прыгнуть!…
– Так до лета еще жить и жить…
– …И под танк лечь!..Тьфу ты, Алиса! Да черт с ним с летом! Три раза сходила! Первые два – полтора часа бегала по залу – думала там и издохну, на третий дали подержать пластмассовый нож и посоветовали приобрести форму…
– А ты чего хотела? Чтоб тебя тоже вот так через плечо побросали?
– Нет, ну с какой это стати меня! Да я сама кого хочешь….И вообще – дали бы мне пулемет какой-нибудь – разобралась бы.., – я смущенно умолкла. «Разведчика» уже и след простыл. Зато голос в рупоре объявил: «Классные руководители – начинаем раздавать веревочки!»
Иронично, что первую веревочку выкинул мой отчим во время ремонта. Вторую я порвала и, положив в карман портфеля, чтобы не потерять, потеряла навсегда. И только с третьей начало получаться говорить.
Веревочки – они и есть – веревочки. Кисточки разного цвета – вытягиваешь ниточку и вяжешь близкому. Главное, скажи все, что должен. Я не умела говорить (до сих пор не умею). Мне проще писать. Я не умею смотреть в глаза, когда хочу сказать что-то важное, а само это «что-то» вечно застрянет в горле и – ни туда ни сюда. Могу обдумывать часами, порой обдумаю так, так напредставляю: «Это скажу, это и это! О, как хочу сказать! Как важно!» – а начну, и все: голова пустеет и остается только: «Господи, ну какого же рожна ты мне в глаза смотришь – невозможно!» – и отвожу взгляд, будто украла что, а легче не становится: «Зачем эти откровения нужны? А ну как сейчас ляпнешь глупость! А ну как и не надо это все никому, кроме тебя! Что ты знаешь о других, чтобы говорить? Не скажешь ты ничего нового, все всё и так знают… зачем слова! Говоришь много – делай лучше…» А меж тем слова – пускай и пустые звуки, их ведь наполнить можно, если есть чем. Слова – топливо действий. Слова растут из действий. Любишь – хочется делать – делаешь – хочется говорить – говоришь и делаешь все увереннее – говоришь другому человеку, а объясняешь себе.
Очевидно, к вечеру «самыми близкими» стали все поголовно, начиная с Яны и заканчивая Алешей, который занимался теми же глупостями, что и я. Глядя на него, подумала: «Цирк!» – и тут же кольнуло: «А клоунов-то под одним куполом двое!»В девятом классе я была слишком далека от действий. Важным казалось что-то другое – я пряталась от Яны и Алисы по углам Лицея, кокетливо бурчала: «Не настаивайте! Не хочу, чтобы мне кто-то завязывал веревочки! Это только для самых близких такое, а мы с вами пока просто..,» – набивала себе цену.
Алеша многому научил меня на своем примере. В девятом классе я так часто узнавала в нем себя, что становилось страшно. Зрелище то еще – никому не рекомендую быть мной.
В конце дня, когда все веревочки были завязаны, а я сытая и довольная сидела за праздничным столом возле Алисы, та, вдруг побледнев, сорвалась с