молодой человек, вы очень поспешны в своих выводах.
Не слушая гостя, продолжил старик:
– Разве я сказал, что у Ицхака не будет возможности обменять вам столько денежных знаков? Я сказал, что у него не получится это сделать быстро. Ему необходимо на это время.
Гость снова улыбнулся и, застёгивая на замки дипломат, вежливо, но настойчиво заметил:
– А я вас и не тороплю! Думаю, что двух дней будет достаточно для вас, чтобы собрать товар. Потому, что позднее у вас не останется времени, для выгодного оборота вырученной наличности.
Он внимательно взглянул в лицо старика и, понизив голос, вкрадчиво произнёс:
– Через две недели эти денежные знаки станут обыкновенной бумажкой. Так что, торопитесь Ицхак Натанович.
Мужчина вышел в коридор и, не прощаясь, вымолвил:
– Через два дня я приду, так что будьте готовы!
Лишь захлопнулась за гостем входная дверь, как хозяин квартиры, шаркая тапками по скрипучему полу, поспешил в зал. Где подняв трубку телефона, лежащего на прикроватной тумбочке, набрал на память номер и, услышав знакомый голос на другом конце провода, тягуче пропел:
– Здравствуй Давид! Это я, твой старый Ицхак. Сегодня я срочно жду тебя к себе в гости.
Он прислушался к ответу и категорично заметил:
– Я не сомневаюсь в важности твоего дела, но мне кажется, если ты не станешь торопиться ко мне, то мы оба, очень скоро, останемся совсем не у дел!
Десятая глава
После денежной реформы, прозванной в народе «Павловской», обанкротившей большую часть населения страны, начало февраля выдалось очень холодным. Словно проверяя людей на прочность, четвёртый день подряд мороз не опускался ниже тридцати градусов. А ночью, и того хуже. Стараясь не высовываться на улицу без особой надобности, горожанам всё же приходилось посещать продовольственные магазины с пустыми прилавками в поисках необходимых для жизни продуктов. И потому, большинство из них, быстро переключились на сельскохозяйственные рынки, выраставшие на площадях и у крупных гастрономов, словно грибы дождливой осенью. На одном из них нашла себе новое место работы и Аля. Устроившись после январских событий продавцом замороженной рыбы к знакомому Азербайджанцу, с созвучным её имени, прозвищем Алик. Укутавшись в тёплый полушубок, шерстяную мамину шаль и старые валенки, она бойко торговала своим товаром недалеко от дома. За что и получала немалые комиссионные от своего нового работодателя. Громко зазывая покупателей, девушка так увлеклась своей работой, что даже не увидела, как к рынку подкатила красная девятка, из которой шустро выскочили пятеро парней спортивного телосложения. Одетые, как один, явно не по погоде, в короткие кожаные куртки, накинутые на спортивные костюмы и лёгкие кепки поверх головы. Быстро пробежавшись по рядам, они оказались позади Алевтины.
– Слышь, мамань! Где Алик?
Вдруг услышала она за спиной незнакомый грубый голос. Думая, что это хамят местные бестолковые пацаны, девушка, ещё не обернувшись, резко осадила грубияна:
– Какая я тебе маманя.