военной форме. И мои люди тоже. Нас сложно в темноте принять за чужих.
– Если повезло с самого начала, то будет везти до самого конца, – отозвался из темноты мужской голос.
Это, конечно, был Барба. Пахаро и ему пожал на ощупь руку.
– Хотелось бы, чтобы так и было, – сказал Пахаро. – Здравствуй и ты, старик. Ну, и что вы мне скажете? Ничего не поменялось?
– Вроде нет, – ответил Барба. – В городе только и разговоров, что об Уго Монтесе. Вот, дескать, Сомоса недавно наградил его орденом и вдобавок выделил ему большое поместье. И еще подкинул денег. Американских денег, само собой. За верную службу. И нынешним вечером Монтес устраивает по этому поводу праздник. Большой, пышный праздник… Я думаю, праздник будет длиться до самой ночи. А может быть, и до самого утра. Уго Монтес любит пышные гулянки.
– Вот как – даже имение ему подарено? – Было слышно, как Пахаро хмыкнул в темноте. – И где же?
– Говорят, где-то в окрестностях Чинандеги, – ответил Барба. – Богатое, говорят, поместье. С плодородной землей…
– Значит, поместье, – задумчиво сказал Пахаро. – В окрестностях Чинандеги. Не так далеко от Леона… Что ж, тем лучше. Тем громче будет наш крик. По всему Никарагуа его будет слышно. Даже в Америке, пожалуй, услышат…
– Ты что-то задумал? – с тревогой спросила Гата. – Наверно, что-то очень опасное…
– Ну что ты, девочка, – мягко ответил Пахаро. – Так, пустяки…
– Знаю я твои пустяки! – сказала девушка. – Не бережешь ты себя.
– Ну, тут ты не права, – усмехнулся Пахаро. – Уж себя-то я берегу! Потому что если меня убьют, то кто будет воевать с существующим режимом?
– Другие будут воевать. – В голосе девушки угадывались слезы.
– То другие, – сказал Пахаро. – А то я. У меня с ними свои счеты. Индивидуальные.
– Не бережешь ты себя, – повторила девушка.
Вместо ответа Пахаро протянул руку, дотронулся до лица девушки и нежно погладил ее по щеке. Конечно, он почувствовал и слезы на ее лице. Но ничего не сказал, лишь вздохнул и еще улыбнулся. Конечно, никто в темноте его улыбки не увидел.
– Ну, так я полетел, – сказал он. – Пожелайте мне счастливого полета.
– Желаем, – ответил Барба.
А Гата не сказала ничего. И Пахаро знал, почему она промолчала. Она промолчала потому, что любила Пахаро. А он любил ее. Они ни разу не говорили друг другу о своем чувстве, разве что намеками. Гата иной раз лишь вздыхала, а Пахаро грустно улыбался. И – ничего больше.
Леон, резиденция генерала Уго Монтеса.
Той же ночью
Генерал Уго Монтес, что называется, любил пожить. Роскошные апартаменты, дорогие автомобили, большие деньги. Само собой, не местная кордоба (их генерал и за деньги не считал), а исключительно американские доллары. А еще золото и всяческие драгоценности. Золото генерал Уго Монтес ценил еще больше, чем доллары. Деньги по большому счету – это всего лишь бумажки, а с бумажками всякое