за еврея? С каким видом будут принимать госпожу Мейер? Холодный пот выступил у нее на лбу. «Что делать? Боже мой, что делать?..» – с тоской думала она. Вдруг ее мысль перенеслась на Самуила, и, сама не зная почему, она стала сравнивать его со старым, скупым и потрепанным жизнью генералом, собиравшимся на ней жениться, но который не стал бы, разумеется, платить семейных долгов. Рядом с этим накрашенным старичком, порочным и напыщенным эгоистом, бледный мужественный молодой человек значительно выигрывал. Ах, если б только его происхождение не внушало непобедимого отвращения.
– Христос, помоги мне и просвети, – прошептала она, молитвенно складывая руки и с верой смотря на висевшее у кровати распятие.
Проснувшаяся приятельница вывела ее из тяжелой задумчивости. Увидев, что Валерия оправилась, Антуанетта приказала подать ей завтрак, а затем, когда та встала с постели и удобно улеглась на кушетке, г-жа Эберштейн рассказала ей о подробностях возвращения домой и передала последние слова Самуила, давшего ей неделю отсрочки, чтобы успокоиться и прийти к окончательному решению.
– Поэтому успокойся, соберись с силами и молись. Кто знает, может быть, в течение недели Господь укажет нам выход, – закончила она.
– Не будем убаюкивать себя несбыточными надеждами, – грустно возразила Валерия. – Но ты права, я буду молиться; одна лишь вера может поддержать и просветить меня. Я завтра же пойду на исповедь к отцу Мартину.
Но желание Валерии посоветоваться с духовником сбылось скорее.
Около трех часов ей доложили, что отец фон-Роте желает ее видеть.
Обрадованная неожиданным приходом духовника, она велела тотчас просить его; Валерия не знала, что он был уже на стороне презираемого претендента.
Отец Мартин действительно провел утро весьма приятно. Придя от обедни, он нашел у себя Самуила, и они беседовали часа два с лишним.
Ум, образованность и воззрения молодого еврея произвели на священника самое благоприятное впечатление. Когда, уходя, Самуил выразил желание сделать пожертвование на одно благотворительное дело, предпринимаемое аббатом, и оставил ему портфель с 30 тысячами форинтов, то пастор решил, что его обязанность спасти душу человека, обращение которого может быть так полезно церкви и бедным.
При входе отца Мартина Валерия хотела встать, но он быстро подошел к кушетке и сел рядом.
– Не вставайте, не вставайте, дитя мое! – сказал отец фон-Роте. – Как вы бледны и расстроены!.. По правде говоря, я хотел поговорить с вашим отцом, но его нет дома; тут мне сказали, что вы нездоровы, и я зашел к вам… Я вижу, что вас тяготит какое-то горе. Поведайте мне его. Кто может понять его лучше руководителя вашей души. Говорите же откровенно, и я надеюсь, что Господь поможет мне возвратить вам покой.
С детства привыкшая поверять своему духовному отцу каждую мысль, открывать ему все изгибы своей невинной, чистой души, Валерия высказала ему все, умолчав