я бы тотчас же повеселел, – глухо проговорил молодой граф, сжимая кулаки.
– А где же Валерия? – спросил барон фон-Гойю.
Антуанетта молча указала ему на соседнюю комнату. При виде молодой графини, бледной и расстроенной, барон остановился и покачал головой.
Весь ковер и платье Валерии были усыпаны лепестками роз, левкоев и лилий, а она все продолжала обрывать попавшие под руку цветы и листья.
– Ай-ай! Милая моя крестница, что значит эта экзекуция, чем провинился несчастный букет? – шутливо спросил барон.
Валерия подняла глаза, она старалась улыбнуться и встала было с кресла, но тотчас же остановилась, вздрогнула, ее протянутая рука бессильно опустилась; она услышала шум подъехавшей к крыльцу кареты.
– Это он и отец Роте, – сказала Антуанетта, подбежавшая к окну.
Отец Роте и Самуил вошли в гостиную. Оба графа приняли банкира очень вежливо, но холодно и сдержанно. Лишь барон, подойдя с дружеской улыбкой, протянул ему руку.
– Здравствуйте, мой милый друг, примите мое поздравление и добрые пожелания. – И вполголоса добавил: – Любовь и терпение уже смягчили некоторые предрассудки. Составьте счастье моей крестницы, и сегодняшний день будет прощен и забыт.
– Благодарю вас, барон, за добрые пожелания, я вдвойне ценю их в этот тяжелый и счастливый для меня день… Но где же?..
Самуил замолчал и тревожным взглядом окинул комнату.
– Она тут, в соседней комнате, – ответил барон. – Пойдемте!
Священник, тоже не упустивший из внимания отсутствие Валерии, по указанию графа направился к ней. При виде молодой графини, стоявшей рядом с Антуанеттой белее своего платья, с выражением безысходного отчаяния на лице, отец фон-Роте торопливо подошел и шепнул:
– Где же ваша вера, где та радостная покорность судьбе, которые я рассчитывал в вас найти? Поднимите голову, дочь моя, и помните, что вы должны быть моей опорой в святом деле обращения души, уже начавшей проникаться истиной Христовой. Скоро крещение смоет всякую скверну с этого молодого человека, как и нас избавляет от первородного греха…
Он замолчал, увидя Самуила, входящего в сопровождении барона. Подозвав знаком молодого человека, он затем взял похолодевшую руку Валерии и вложил ее в руку Самуила.
– Дочь моя, примите мужа, которого избрал вам Бог, – сказал он с благоговением. – Да благословит Господь ваш союз!
Слова ли священника или сила воли Самуила заставили Валерию поднять голову. Но встретив его взгляд, с любовью и упреком смотревший на нее, она покраснела и смущенно попросила его садиться. Тогда барон подошел и поцеловал свою крестницу, сел возле сговоренных и повел разговор о посторонних вещах. Рудольф и Антуанетта присоединились к ним, но отец фон-Роте вернулся к старому графу, который не выходил из гостиной.
Всем стало легко, когда доложили, что обед подан; барон проворно встал, а Рудольф и Антуанетта