боролись друг с другом и задорно хватали друг друга за хвосты. Однако Джеки всегда казалось необоснованным тратить деньги на антиквариат, к тому же она редко бывает дома, так какое ей дело до древностей?
Ее мать жила в районе Песчаного карьера, находившемся между новостройками «Пальмовый лист» и «Плачущий горняк». Этот район составляли коттеджи на одну семью. Небольшие лужайки по большей части были засыпаны щебенкой, поскольку обитателей заботил перерасход водных ресурсов, а задние дворы резко переходили в холмы, не пригодные для возделывания без упорного и длительного наращивания террас.
Дом ее матери походил на любой другой дом с розовой отделкой и зелеными фонариками. Или на любой другой дом с открывавшимися вручную деревянными гаражными дверьми, распавшимися на доски и щепки. Или любой дом с кустами розмарина, медленно вгрызавшимися во все остальные растения во дворе, и воротами, повисшими на ржавых петлях, и пышной зеленой лужайкой, приводившей в смущение озабоченных перерасходом воды соседей. Ее дом можно было легко спутать с любым другим домом, по случайности ничем от него не отличавшимся.
Поглядев на дом, Джеки ощутила беспокойство, которое она не могла выразить связным жестом или бессвязными словами. В этом доме было что-то ей незнакомое. Сердце билось у нее в груди – там, где оно обычно бьется. Она вышла из машины и подумала о том, чем могла бы сейчас заняться. Например, она могла бы ехать по пустыне в «мерседесе», находившемся в ее ломбарде, сама не зная куда (или нет: взглянув на руку, она бы точно знала, куда ехать, так ведь?), опустив верх, с иссушенными жарким воздухом и пылью волосами, делая вид, что все неудобства езды с опущенным верхом представляют собой достоинства, поскольку такая езда обычно считалась удовольствием. Или наконец-таки позволить себе прекрасный комплексный обед (с набором вин и прилагающимися противоядиями) в самом модном ресторане Найт-Вэйла под названием «Турникет». Или стоять ночью без движения среди дюн, пока вокруг нее не опустятся огни и она почувствует, как ее подхватывают холодные руки инопланетян и уносят для исследования в далекое потайное место, откуда не возвращаются. Она подумала о том, как весело бы ей было, вот только она никогда ничего такого не делала, и если честно (а иногда она бывала честной), то и не хотела делать. Что она обожала – так это обыденность. Обыденность была ее жизнью.
Если подумать, ее жизнь вообще не менялась, но она об этом никогда не думала, разве только теперь, когда видела в своей руке листок бумаги. Все эти раздумья наводили на нее ужас.
Мать ждала ее у открытой двери.
– О, Джеки, как я рада, что ты приехала.
Вслед за ней Джеки прошла в дом. Внутри он казался стерильным, словно в нем никто не жил. Кое-кто содержит жилище в таком идеальном порядке, что там вообще нет никаких признаков жизни.
– По-моему, ты хотела мне что-то сказать, – начала Джеки. – Я приехала тебя послушать.
– Ты всегда переходила сразу к сути. Даже в детстве.
Мать провела Джеки на кухню, где царил такой же идеальный порядок, как и в гостиной. Джеки засомневалась: