сплавивший Володьку в заштатный далекий порт, где вскоре объявился и я. И тоже не по своей воле, и тоже на буксире, где Володька был капитаном, а я занял должность старшего помощника.
Знакомство началось с некоторой настороженности ко мне Арлекина. В ту пору, естественно, Владимира Алексеевича в известных кругах и Володьки-капитана в известных менее, но достаточно обширных, что простирались от приморских духанов до мандариновых плантаций в предгорьях. Настороженность понятна. После анонимки, после передряг и мытарств я и сам старательно обходил встречных-поперечных с лицом доброхотов. Когда ж мы «раскусили» друг друга, Володька объяснил бесчисленность своих знакомств буднично и весьма прозаично!
– В раковине долго не проживешь, ежели ты не мягкотелый рак-отшельник. Да и зачем застегиваться на все крючки перед здешними аборигенами? Они, брат, испокон веков поставляли на буксиры собственных шкиперов и привыкли обращаться с ними по-свойски. Так чего же нос задирать? Мой танкер – в прошлом, живем – в настоящем, а я принимаю жизнь в масштабе один к одному.
Да… Таким он был в те годы.
Потом была война, был Севастополь, встреча на Аполлоновке, была Казачья бухта, и он, именно он, как я узнал потом, грузил меня с пробитой головой на подлодку.
А после был Лондон и наша последняя до нынешнего дня встреча…
– Кстати, – вспомнил я, – просил тебе кланяться некий кептен О'Греди. Занесло меня недавно в Саутгемптон и… Вот случай! Познакомились на причале.
– Да ну?! Жив курилка!.. – Арлекин сел, взволнованный и изумленный. Ах, Федя, Федя, с каким бы удовольствием я пожал сейчас руку этого ирландца! Он по-прежнему рыжий?
– Скорее… кофе с молоком. По крайней мере, та пакля, что виднелась из-под фуражки, напоминала традиционное пойло наших кафетериев.
– О годы, годы!..
Я засмеялся.
– Ты… это чего? – удивился мой облысевший друг.
– Цитирую О'Греди! «О годы, годы!.. Мы были молодыми и дерзкими!» Улавливаешь сходство?
– Н-да… Годы мои, годы, горе мени з вамы… Стряхнуть бы десятка два и снова ударить по морям, как ты, к примеру.
– Я?! Да я ж – столоначальник в присутственном месте!
– Не прибедняйся, отче… – Он расстелил полотенце, покойно распластался на нем и закрыл глаза. – Я же сказал, что знаю о тебе все: держишь пальцы на пульсе флота.
– А собственный – еле прощупывается. И пальцы дрожат… Телефоны будят в ночь-полночь и требуют срочного решения. Бывает, тут же снимаешься с якоря и летишь на Камчатку, в Африку, в тартарары, на кудыкину гору, а движок, – я помассировал грудь, – только на валидоле и держится. Однажды откажет в небесах, и тогда – посадка в море вечных туманов.
– Дывытэсь, люди: неужто мы такие диды?! – Он приподнял ноги – живот взбугрился мышцами. – Пятак найдется, министр?
– Держи… – Я защелкнул кошелек.
– Рупь мне уже не по силам, а эту