сказала ей Машка, – животные от обжорства не дохнут. Ей надо пятую точку вымыть и банан дать.
С этими словами она вручила свою куртку Богдану и схватила Саню.
– Иди в ванну, – сказала она Сане, – и давай полотенце.
Санька понеслась по коридору, Машка за ней. Послышался плеск воды, животный вой, радостный девичий писк. Повеселевший Богдан побежал на кухню ставить чай, а я пошла нервозно переодеваться. Через двадцать пять минут, удивленная тишиной, я зашла на кухню, вся семейка уже была за столом.
– Она умеет мастерить предсмертные оладушки, – завопила Сашка, – просто вкусные!
– Боже, почему же предсмертные? – испугалась я.
– Просто такой экспресс-рецепт, – усмехнулась Машунья, – вот же умирать собралась, пятнадцать минут до смерти, так успеешь их того…
Оладушки оказались действительно вкусные; собака, кошка, очередные котята и Тима кружились около ног. Масло журчало, чайник булькал. Казалось, Машка всегда была жива у нас.
И так и получилось, что мы стали действительно жить все вместе с бананом. Уже через два дня мы не смогли понять, как так можно было жить без Машуни. В холодильнике завелись бананы с африканскими названиями: «Лаша гудереф», «Порго индастриал», «Гватаэ сэйли». Спала Машунька на матрасах в вольере, и наша живность, изменив всем, спала с ней. Иногда во тьме, идя на кухню попить, я слышала Васю у нее на груди, а Мусю.
Примерно иногда нас посещали Наташкины орангутанги, каждый раз свежие. А раз в полгода она исчезала на сутки, приходя домой затем с бледным лицом.
– Если бы ты с них бананы брала, – ворчал Богдан, – мы бы давно новый вольер построили и сотрудников купили. Ну, какая тебе разница, все равно каждый иногда месяц новый папуас.
– Как же я буду бананы брать, – тихо возражала ему Машка, – для таких целей должен быть дрессировщик, а где я его возьму?
– А я? – возмущался Богдан. – Буду заниматься твоими финансами.
Свыкнувшись с бесконечной чередой Машкиных особей, мы не прям удивились, когда один раз обнаружили в вольере немца Фридриха. Я даже обрадовалась его появлению. Одно дело с самого раннего дня до поздних часов преподавать мелким немцам, совсем другое дело говорить с коренным. Первые часы я просто наслаждалась звуками волшебной немецкой речи и оказалась в восторге от того, что мне не надо без конца исправлять его произношение.
Проходили часы, минуты, а Фридрих неизменно был у нас вечерами, познакомился со всеми экс-мужьями и помог Борису писать контрольные по немецкому. Правда, очень скоро выяснилось, что немец очень уж безграмотен.
– Я простой инженер на заводе «Бананов», – робко оправдывался Фридрих. – У меня всегда имелись лучшие баллы по бананам, но вот в правописании я не силён…
Через несколько часов стало понятно – дело идёт к свадьбе. Так и получилось: не прошло и часов, как Машка укатила в немецию. Мы осиротели. Теперь редко раздавались звонки – писать письма Машка была неспособна. Потом вдруг она умолкла, и связь сломалась. Мы жили по-прежнему – росла Саня, рожала бесконечную череду котят Маня, женился