бы как минимум сорок минут. Сейчас же прошло не более четверти часа.
Как только высокие железные ворота распахнулись, в нос ударил лекарственный запашок, который уже в детстве ни с чем хорошим не ассоциировался. И хоть никто не посмеет утверждать, что чуткий нос Рафаэля не смог бы действительно уловить медикаментозный флёр из ближайшего открытого окна (подхваченный очередным порывом лёгкого ветерка), но сам шанс на такое «гренуйское чутьё»3 равнялся всё же закономерному нулю. Самовнушение – сильнейшая необузданная стихия, сидящая в головах от мала до велика.
Рафаэль снова сменил положение с лёжа на сидя, неприязненно втягивая лекарственный запах своих фантазий. Движение получилось достаточно резким. Орлиный нос невольно дёрнулся, выставляя напрягшуюся правую руку в сторону фью4 клиента. Грозно козырнув, санитар, удостоверившись в ложности проявленной тревоги, вернулся в своё исходное положение.
Дежурная машина с красными лампасами тихо маневрировала по дорожным лабиринтам заведения, направляясь прямиком к приёмному покою. Находясь в машине, невозможно было полностью оценить внешний вид здания, но Рафаэль не был тут новичком. Каждый раз ему приходится покидать эти стены на своих двоих. Уж он-то в полной мере насладился всеми фасадами. Забежав чуть вперёд, можно отметить, что это здание с завидной периодичностью фигурирует в любительских полотнах мужчины. Разумеется, всегда деформированное, не всегда на переднем плане, но образ оригинала легко определяется.
Рафаэль закрывает глаза. Пустая сцена с нейтрально-бесконечным фоном во все стороны начинает заполняться воспоминаниями об этом архитектурном сооружении.
Сначала рисуются все прямые по горизонтали, за ними следуют вертикали. Показывается достаточно простая, вытянутая вширь коробка высотой в четыре этажа. Лицевой фасад красится в тёмное стекло с отблесками от рядом стоящих фонарей. Еле заметная металлоконструкция между этой современной панорамой очерчивается тонкой сеткой. С бокового фасада достраивается выкрашенный прямоугольный параллелепипед, у которого имеются свои маленькие окошки. Первый этаж заходит вглубь за общие габариты, создавая впечатление «нависания», добавляя своеобразного шарма общей форме. Все свободные стены выкрашены в блекло-бирюзовый: глазам такой оттенок комфортен при любом освещении.
Ещё в первый раз, до того, как Рафаэль начал часто гостить в этом месте, он видел здание издалека, с центральной дороги, проезжая на трамвае с работы домой. Не сказать, что в то памятное время это сооружение как-то особо выделялось для него, но уже тогда он заметил схожесть общей формы с Баухаусом5 (жаль не с Музеем в Тель-Авиве, но тоже вполне сносно). Только спустя продолжительное время, после всех неурядиц, здание клиники стало занимать в уме Рафаэля своё почётное место в связи с той душой, которая скрывалась в пациентах, врачах и в связи с общей борьбой, чья красота была открыта именно через нутро, в которое