в Москве у меня была деревянная кровать с нормальным матрацем, а кроме того, у нас была впереди ещё одна ночь, правда без Фетяски. Надежды юношей питают, но не всех. Меня надежда обманула. Сразу же после завтрака в Лагере зачем-то нарисовались родители Лены и забрали её, не дав даже толком попрощаться со мной. Как того и следовало ожидать, мы не успели обменяться телефонами, но и это меня не особо расстроило. Надежда – мой компас земной, а удача – награда за наглость. Я знал, в какой школе учится Лена. Нет ничего проще. Пришёл в школу, нашёл восьмой класс, пусть их даже три, а там моя Лена. Говно вопрос. Решу. Однако весь день я пребывал в тупой печали. Как-то было совсем тоскливо. Дружков выгнали, Лену забрали родители, а ещё осадок от старшей пионерской пробляди. Ближе к вечеру мне безумно захотелось курить, но у меня куда-то исчезли все спички. Нет счастья в жизни. Даже спичек, и тех нет. Всем известно, кто такой солдат без спичек. Об этом ещё много лет назад писал Ярослав Гашек. Слава Богу, что я уже не пионер, но ещё и не солдат, а то бы меня замучили угрызения совести, что я не могу дать прикурить господину офицеру.
После ужина безумное желание покурить приобрело размеры вселенской катастрофы. Весь прикол был в том, что пионеры делали вид, что все до одного они некурящие, а вожатые сильно недолюбливали всю нашу троицу, ну и меня в отдельности. Стрельнуть спички можно было у Махно, Любы или Светы. С Любой было всё ясно, она уже была в Москве, Махно пребывал в дурном расположении духа, а Светы я не видел за весь день ни разу. Из двух зол я выбрал наименьшее и пошёл к Свете. Света жила в одном домике с Любой, пока Люба ещё была старшей пионервожатой, но теперь в Любиной комнате было темно и пусто. У Светы свет в наличии имелся, что давало надежду на наличие самой Светы. Я постучал в дверь и услышал голос Светы: «Входи уже! Ну сколько ж можно тебя ждать?» Мне стало очень интересно, кого это ждала Света, и я вошёл. Света нисколько не удивилась моему появлению и предложила мне сесть к журнальному столику. Создавалось впечатление, что Света ждала именно меня. Я скромно присел и огляделся вокруг. На столике стояла бутылка Фетяски, точнее то, что от неё осталось. Кроме Фетяски в нашем Сельпо можно было купить только Вермут Розовый Крепкий, напиток не самый пригодный к употреблению. Мне было весьма приятно, что Света хорошо разбиралась в алкогольной продукции эпохи застоя.
Душевное состояние Светы назвать трезвым не было никакой возможности. В таком состоянии я её ещё ни разу не видел. Не то, чтобы она была пьяна в мясо, отнюдь нет. Степень опьянения была весьма умеренной, но вместо волевой умной женщины я увидел нечто среднее между Леной и моей бывшей косоглазой дамой и с лёгкими нотками Анны Карениной. Света разлила вино по стаканам и выдала не совсем понятную мне глупость: «Сегодня исполняется ровно год, как померла Дженис Джоплин, давай её помянем». Конечно, ведь я мог ошибаться, но Дженис умерла раньше Джима Моррисона, ну а он умер в начале июля семьдесят первого года, то есть уже более двух лет назад. Это я знал совершенно