есть как?
– Да все просто, – небрежно машу рукой. – По совместительству. У нас там серьезное сокращение штатов – кризис, сами понимаете…
Ее глаза становятся совсем уже нереальных размеров.
– У вас тоже?!
– Да, а что вас удивляет? Кризис – явление повсеместное.
– Но… – ее губ касается совсем детская улыбка, чистая, как глоток родниковой воды, – у вас же там денег нет…
– Вот именно, – киваю. – Представляете теперь масштаб нашего кризиса? Вообще нет денег! Так все запущено… Не разгребешь!
«Что-то ты раздухарился», – хмыкает голос.
Крылья мне!
«Нет!»
Тогда слушай дальше.
– Поэтому приходится на полставки подрабатывать, – продолжаю я нести околесицу.
В глазах моей слушательницы играют озорные искры.
– Одно уточнение: ангел подрабатывает демоном или демон подрабатывает ангелом? – весело спрашивает она.
– А вы как думаете?
Она прищуривается и напускает на себя серьезный вид, принимая правила игры.
– Я думаю, что демон, – после секундного размышления высказывает она предположение.
– Почему?
Девушка смеется над моей недогадливостью.
– Это же так просто! – восклицает она.
В самом деле… Задачка для первого класса…
– Ну, смотрите. Вы предложили мне сигарету, выпивку…
– Ну и что?
– А то, что ангел не может предлагать таких вещей. Даже ради спасения жизни…
– Да я, собственно, и спасать никого не собирался…
– А еще вы врете все время! – чуть не подпрыгивает от радости.
– Слушайте, вы в Инквизиции, случайно, не работали? – пытаюсь язвить, но получается плохо, поскольку настроение отчего-то движется неровными скачками к неприлично высокой планке.
– Случайно? – переспрашивает она, опасно изгибая бровь.
Опасно, потому что я тоже начинаю хохотать, не заботясь, насколько придурковато это должно выглядеть. С моей стороны. Но не с ее. Это видно по едва заметной дымке, появившейся в ее взгляде. По музыке ее смеха, по пластике ее тела. Ее голос становится все ниже, движения – мягче. Кажется, она сама замечает происходящую с ней метаморфозу.
– Вы – точно демон, и не спорьте, – после небольшой паузы заявляет она.
Я только пожимаю плечами. Я стараюсь не спорить с женщинами. Особенно, когда они на меня ТАК смотрят.
А потом…
Голос в моей голове стонет в унисон старой кровати в тесной подсобке, которая кажется тесной только на первый взгляд, на второй – вполне даже приличной, а на третий ее уже просто никто не замечает. Ушибленные конечности, саднящая кожа, сломанная мебель и разбитый цветочный горшок, в котором уже давно никто не живет, кроме щепоти засохшей земли и нескольких камешек керамзита – какое это, в сущности, имеет значение, когда…
– Спасибо тебе, – выдыхает она, свернувшись калачиком в моих объятиях – не слишком нежных, не слишком сильных, не слишком страстных…