бы, нет ничего проще. Своеволие Корнелия Виртурбия должно было вызвать монарший гнев. Клемент надеялся, что Домициан прикажет отыскать наглого мальчишку, удравшего из Рима вопреки высочайшему повелению. С Корнелием вернулась бы и Антония. Однако император то ли позабыл о своей недавней страсти, то ли простил наглеца.
Однажды при очередной личной встрече Клемент решился напомнить цезарю о Виртурбие, спросил о причинах странной забывчивости.
Домициан вздрогнул, услышав вопрос. Внимательно наблюдая за переменами его выразительного лица, Клемент увидел промелькнувшие в карих глазах боль и разочарование.
– Я отправил мальчика в изгнание, – сказал цезарь, страдальчески хмуря тонкие, капризные брови, – Пусть остается там. Вести из Парфии не оставляют времени для забав. Нам есть чем заняться в ближайшее время.
В результате Клемент Аррецин лишился Антонии на неопределенное время и ничего не мог предпринять, чтобы что-то изменить. Как же он негодовал! Как сетовал на судьбу и на парфян, так не вовремя затеявших очередное злодейство, отвлекших внимание государя на себя от более важных для римского префекта вещей.
А как все замечательно шло поначалу! Клемент инсценировал смерть Антонии, чтобы неугомонный Виртурбий перестал ее искать, самого Виртурбия удалось удачно столкнуть с императором, и разрешение на брак с низкородной девицей удалось выпросить у того же императора неожиданно легко. Клемент ликовал, празднуя победу, но оказалось рано. Каким-то чудом юноша, только что оплакавший возлюбленную, оказался в Остии вместо того, чтобы попасть в руки императорских палачей, непонятным образом понял, где скрыта Антония. Такого не могло случиться, но случилось. На глазах изумленной стражи и самого Клемента пронеслась мимо кованых ворот колесница, увозя в неизвестность солнцеликое чудо, ставшее для префекта Рима надеждой и наваждением. А потом красавец «Тенебрис» вышел в море с беглецами на борту.
Отыскать Антонию было просто. Клемент Аррецин прекрасно знал куда держат путь его корабли. Но в настоящей ситуации, без поддержки императора, ему оставалось только мечтать об Антонии и иногда выслушивать ничего не значащие отчеты своих соглядатаев, приглядывающих за Виртурбием в его изгнании.
Прошло несколько месяцев, минула весна и лето подходило к концу. Парфяне все никак не могли угомонится, бравируя своим «Нероном» и собираясь с силами, чтобы двинуть войска на Рим. Домициан трясся от страха в роскошном дворце, почти ежедневно собирал у себя военачальников и иногда послов, возвращавшихся от Пакора и Артабана, выслушивал одинаковые доклады о надежности и мощи имперских легионов, о распрях внутри Парфянского царства, взбадривался на какое-то время, а потом неожиданно узнавал о новой измене среди тех, кому он привык доверять и впадал в состояние неконтролируемой злобы, казнил без разбору, часто даже без суда.
Клемент Аррецин продолжал принимать доносчиков, разгребать горы бумаг. Ожидая подвоха с Востока, приходилось