еще раз вспомнил всех жертв. Ничего, казалось бы, примечательного. Но личные дела он не видел, только краткие выписки из дела, которые дала ему почитать Тамара. Официально он не может их запрашивать или просить показать, только если наладить с кем-то из военной полиции контакты. Личные связи всегда его выручали, но задействовать их будет выглядеть слишком странным. Привлечет внимание, которого сейчас ему не нужно. Сделать вид, что нашел похожие описания тел в каких-то документах?
Семен открыл глаза. Сон не шел. И вот тут ему пришел на ум замок. Конечно же, как он не подумал про замок. Немцы ставили эксперименты с ядами еще со времен Первой мировой войны. Правда, состав яда или газа из Лохштедта так и не узнали, не было на это времени, пришлось принимать экстренное решение и на случай ловушки все сжечь. Но документы были же. И часть из них лежит у него в сейфе.
Плюсом мансардной квартиры было еще и то, что из его окна можно было легко попасть на крышу. Конечно, не самый лучший и безопасный вид прогулок для человека с контузией и ранением грудной клетки, но Семен так уже делал. Да отчего-то стало душно в квартире, захотелось прогуляться, подышать свежим воздухом.
Полковник снова переоделся, отметил про себя, что нужно, наверное, раздобыть еще какой-то гражданской одежды. Отвык он от мирного слова «купить». Обменять, найти, раздобыть, но, с другой стороны, на новой земле еще будут с этим вопросом сложности, потому что пока еще тяжело понять, какие деньги будут тут в ходу. С одной стороны, конечно, советские рубли. Но и марки тоже были в ходу. Специальные. Их планировали пока выпускать для немецкого населения, которое по плану будет еще некоторое время жить в Кенигсберге и области. Нужно наладить производство, инженерное дело, коммуникации. Нужны работники порта. Талоны, понятное дело. Куда без них. Зарплата выдавалась в том числе и талонами.
Сложно. Гражданским, конечно, сложнее, чем военным. У них все-таки был и паек, и какое-никакое вещевое снабжение.
Но что-то удобное бы не помешало. Семен запахнул шинель и устроился на приступке трубочиста. Небольшая площадка рядом с трубой. Город вымер. Уличное освещение работало не на всех улицах, на многих горели аварийные уличные фонари. Это было планом коменданта, чтобы город с наступлением темноты не погружался во тьму. Так опаснее и страшнее. Словно тараканы могут вот-вот полезть из всех щелей ополченцы, шпионы, недобитки. Поэтому на улицах оставляли много света. Аэродром Девау спал, на его месте было черное пятно. Военный объект. А вот к Королевскому замку планировали подвезти авиационные прожекторы. Горел огнями порт. Невысокий дом Семена прятался в деревьях, и самого полковника поэтому не было видно на крыше. Даже когда он закуривал. Но зато хорошо были видны остальные дома, улицы. Движение на одной из крыш Серабиненко скорее почувствовал, чем заметил. Там тоже был человек. И он тоже просто стоял и курил. И, видимо, тоже заметил Семена. Потому что просто… помахал ему рукой. А потом, выкинув окурок, легко спрыгнул вниз. Вот и не было соседа.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст