создавая свой неповторимый ореол, ореол пустоты. Лиза потеряла сознание.
Позже, когда Елизавету уже выписали из больницы, она узнала, что произошло. У большегрузной машины отказали тормоза, и она на большой скорости врезалась в маршрутное такси, перевернув, смяв её. Не выжил никто, в том числе и родители Лизы, возвращавшиеся с работы домой. Боль слегка утихла, пустота же разрослась до неимоверных размеров. На дворе стояло лето, такое же тёплое как в этом году, году, когда Лиза уезжала навсегда из родного города. До школы было ещё полтора месяца, на улицу не хотелось, друзей нет, теперь и родителей тоже нет, а бродить одной, сами понимаете – одиноко. Лиза ходила по квартире, как будто стараясь что-то или кого-то найти, и, иногда находила бабушку. Бабушка Фрося постарела ещё сильнее, как-то вдруг и сразу. Улыбчивое лицо стало печальным-печальным, печаль, словно загар въелась лицо любимого человека. Лиза же как – будто стала ещё бледнее. Она истаивала, истончалась будто хотела слиться с пустотой, что окружала её. Дни тянулись долго, как будто день забыл сколько в нём часов и длился месяцами. Но, как это и бывает всегда в жизни, когда ждёшь наступления чего-то или, когда закончится определённый период, учебный год наступил неожиданно.
– Завтра в школу, милая. – Сказала бабушка.
Из пустоты пробился голос Лизы: – Хорошо. И больше ничего сказано не было. Бесцветное, безжизненное, бесплотное, серое – «Хорошо».
С учёбой были проблемы. Сквозь ореол пустоты плохо просачивалось то, что говорили учителя, одноклассники и все остальные люди. Пустая оболочка девочки по имени Елизавета, окружённая той же пустотой, ходила в школу и возвращалась домой, ела и спала, что-то кому-то говорила и кого-то слушала. Учителя не ругали её, не делали замечаний, смотрели и их взгляды говорили, что они всё понимают, сочувствуют, сопереживают, смотрели с жалостью в глазах. Девочку их взгляды не занимали, ведь это она, а не они потеряли родителей, это она, а не они бредут по жизни, окружённые пустотой. Это ей, а не им больно так, что хочется кричать, выть, всех застрелить, всех обнять, расцарапать все глаза, что смотрят на неё и выплакать свои. Боль стала её постоянным спутником, но была не резкой и сильной, а постоянной и ноющей. Лиза пыталась поделиться своей внутренней пустотой с чистыми листами бумаги, пыталась нацарапать на них ручкой, хоть какую-то мысль, своё внутреннее ощущение, боль, в общем всё что было на сердце, внутри. Но если внутри пустота, что можно из неё извлечь? Впрочем, девочка сочинила несколько стихов, а мысли, что она пыталась выразить, зачастую, так и оставались, если можно так сказать: недовыраженными, не смогли родиться. Начали, но не смогли… Поэтому, у неё было полно недописанных листов, строк, предложений. Но стихи Лиза периодически перечитывала, были они конечно же о пустоте, о предательстве, о смерти. Сейчас стоя у окна, в поезде, она вспомнила один из них:
Не везёт в любви,
В смерти повезёт
Только не грусти,
Мне сказал пророк
Зарастёт травою
Холмик у реки,
Он