раскопками и перезахоронениями солдат Великой Отечественной. Мой отец знал его. Они оба были пограничниками, только мой батя служил на Дальнем Востоке, а Гизай был «афганцем». Много лет подряд отец фотографировался с ним на День пограничника 28 мая, у него целая подборка довольно однотипных фоток разных лет. Гизая он очень уважал. После его гибели папа рассказал, что Сан Саныч предчувствовал что-то плохое, сильно похудел. На последнем для него Дне пограничника Гизай сказал:
– Я, наверное, уже все…
Что это значило? Усталость от работы или предчувствие беды? Я не раз слышал истории о том, как люди за некоторое время до своей смерти предчувствовали ее и сами говорили об этом. Так было с несколькими моими знакомыми.
В моей душе в этот черный день произошло опустошение. Смерть находилась не так далеко, как раньше. Она летала рядом, широко раскрывая свои клещи: люди гибли каждый день, знакомые и незнакомые. И не хотелось думать о том, что это только начало, что будет больше жертв, больше крови.
Мы с Костиком простояли во дворах пару часов. К нашему счастью, больше в тот день город не бомбили. Понятно было, что делать здесь больше нечего, и мы, попрощавшись, разошлись. Я шел вниз мимо русского драмтеатра на остановку. Как меняется город и привычные места. В последний месяц, после захвата ополченцами Луганской администрации и размещения там базы Болотова, приходилось часто бывать здесь на пресс-конференциях. Выступление лидеров самопровозглашенной республики собирало много журналистов. В основном российских. Бывали там каждый божий день – в жару и дождь; ждали рядом со зданием, курили возле урн под каштанами. Как раз там, где прошлась огненная завеса истребителя… Мы могли быть внутри, на третьем этаже, в том кабинете. Впрочем, на следующий день я там и оказался. Удивительно, но некоторые стекла уцелели, хотя в кабинете было много мусора, осколков и камней…
Остаток дня я не помню. Добрался домой на съемную квартиру в автоматическом режиме. Наверное, шеф еще попросил поработать из дома. Наверное, говорили с Леной, рассказывал ей обо всем, что случилось, что-то обсуждали.
Один из самых ужасных дней подходил к концу. Прохладный вечерний ветерок был таким же, как и в другие дни. Второго июня, после всех взрывов, автоматных очередей, раненых, убитых, плачущих, я понял, что отныне война станет правилом. И уже отсутствие обстрелов и погибших будет восприниматься как что-то из ряда вон выходящее. Я закрыл глаза, наслаждаясь прохладой квартиры, Лена мерзла. Я подвинулся к ней ближе и обнял. Она дрожала.
«Прошу помнить вечно»
Он резким движением затянул шнурки на кроссовках, выключил свет в коридоре и, захлопнув дверь квартиры, начал неспешно спускаться во двор. Обшарпанный подъезд еще сильней портил настроение, которое и так было не на высоте.
Артур давно где-то вычитал, что физические нагрузки помогают избавиться от стресса и депрессии, способствуя