.

такой помойкой?

      – Как все живут, – отвечает райкомовец. – Весной все бульдозерами скинем в Северный Ледовитый океан.

      – Вам не стыдно океан засорять?

      – А это, – говорит, – все утонет.

      Я развела руками. Но потом выяснила, что помойка эта – Клондайк. Это замечательно. Потому что на помойке мне нашли раскладушку. Ее отмыли, починили, но часть тех штучек, на которые натягивают полотнища раскладушки, не смогли приделать. Говорят:

      – Может, обойдетесь?

      – Да. Обойдусь.

      Простыни показали, где купить. А матрас был. На помойке нашли шкаф самодельный для платьев и для белья. Его красили прямо в комнатушке, которую мне дали. И предложили:

      – Давайте мы вас пока на три дня поселим в барак геологов. Они сейчас все в отъезде. Вы там переночуете три ночи. Придете, а тут все будет чистенько, все будет хорошо.

      Барак геологов был огромный. И назывался почему-то «Рахмановка». Он стоял на самом берегу пролива, где уже кончался Певек. Я не знаю, что там находилось в лагерное время, но барак был поистине гигантский. И это было неудивительно. РайГРУ громадное, партии большие. Шутили, что там даже тараканы были ориентированы на поиски и добычу золота. Временами там приходилось по семь человек на место, но в итоге потом находили, где всех расположить. Многие самые знаменитые геологи прошли через эту «Рахмановку». Это было настоящее жилище геологов. Посреди барака стояла железная печка, и на ней всегда кипел чайник.

      Как-то раз меня пригласили как журналиста на комсомольское собрание в РайГРУ, где все геологи размещались. Это было большое двухэтажное здание. Над входом – череп какого-то доисторического животного. Строгая пропускная система.

      В РайГРУ в тот день обсуждалось начало нового полевого сезона. Мы выходим оттуда с парторгом Травиным. Он такой весь застегнутый на все пуговицы комсомолец. Тут навстречу нам по коробам идут ребята. И Травин говорит одному:

      – Куваев, а ты почему не был на комсомольском собрании?

      Кто такой Куваев, я тогда не знала. Прогульщик отвечает:

      – Забыл.

      – Еще раз забудешь, мы тебя исключим из комсомола.

      – Да делайте, что хотите. – И пошел дальше, даже не стал останавливаться.

      Травин продолжает возмущаться:

      – Вот талантливый геофизик, очень талантливый. Но абсолютно с ним не справиться. Делает что хочет, и вообще такой диссидент.

      – А что он, диссидент, делает?

      – Ну, он строптивый очень, дерзит начальству. На комсомольские собрания не ходит.

      Я вздохнула, посмотрела на этого скучного Травина. Думаю: «С тобой все понятно, у тебя никто не будет ходить на комсомольские собрания».

      А вечером я возвращаюсь с работы в геологический барак, а навстречу идет парень с большой дырой на свитере. Деревенщина по внешнему облику. Рыжий совершенно, и очень кудрявый. И издалека кричит мне:

      – Ты кто такая?

      Я тоже кричу:

      – Не твое дело!

      Он продолжает:

      – А ты чего так намазалась темно-синим чем-то? В твои глаза