Вот дрова, ими надо топить печку. И петь песни.
– Да я не умею петь.
– А это никого не интересует. Водитель не должен заснуть. Потому что неизвестно, сколько вы будете ехать. По-разному складывается.
– Ну хорошо, я попробую.
Я вспомнила весь репертуар и хулиганских, и блатных песен. Во время войны мы с мамой на рынок часто ходили, там их пели какие-то дядьки безногие. И я почему-то запомнила эти их городские романсы. Вспомнила все студенческие песни, которые мы пели в университете. Едем, я подбрасываю дрова, чтобы не замерз двигатель и чтобы не замерзли мы оба. И если я вдруг на минуту замолкаю, водитель говорит:
– Ты замолчала.
Я опять петь начинаю. Там я узнала, что такое миражи. Когда едешь больше суток, миражи начинаются. Тебе видится Певек, что ты доехал, вот – фонари, вот – бараки. Я говорю:
– Ой, приехали, – и начинаю аплодировать.
Водитель мне:
– Закрой глаза на одну минуту. Потом увидишь дорогу.
А дороги-то не было. Одно бездорожье. Так я поехала в свою первую командировку.
Осенний слет
Когда я приехала на прииск Комсомольский, он только строился. Причем строилось со смыслом, учитывались все удобства. Новый промприбор промыл там чего-то. Промприборы – это такая техника, с ее помощью отвалы породы промываются водой. Все ненужное сбрасывается. А вот золото оказывается внизу, в воде. И его оттуда достают. Мне дали два камушка на выбор. И говорят:
– Как ты думаешь, что здесь – золото, а что – не золото?
Я выбрала тот, что блестит. Но это было совсем не золото, а порода, которая иногда сопровождает золото. Природный вид золота – непрезентабельный, это не золотые слитки, которые лежат в банках. Я сама нашла небольшие самородочки и сдала в весовой, когда покидала прииск.
Мне понравились два человека: Лаврентий Павлович Муляр, директор Комсомольского, и Геннадий Каиров – парторг этого прииска. Я ничего еще не знала, и, надо отдать должное Муляру, он сам провел меня по всем точкам прииска Комсомольский.
Я вызывала, наверное, чувство сострадания. Я была тощая до невозможности. Маленького роста. Не тянула даже на свой возраст. Два хвостика завязывала на голове или один большой хвост. И вряд ли сначала они думали, что из меня что-то получится. Но все помогали мне.
На Комсомольском мне очень понравилось, несмотря на то, что были очень далекие дороги от одного промприбора до другого, где мылось золото. Понравились лица ребят. Им устроили призыв по путевкам комсомола. Там было много молодых. Я даже на танцы там успела сходить. И с рабочими с промприборов танцевала.
Совершенно потрясенная приехала я с прииска Комсомольского: и золото в руках подержала, и все посмотрела. Кроме этого, в сердце у меня – алые паруса. Бывает, наверное, такое наваждение. Когда такое чувство на тебя сваливается. Да еще в райкоме партии!
Поскольку жилья своего у меня так и не было, пришлось мне ночевать у Стэллы Скляренко и ее родителей. Поселок замирал приблизительно к 12 ночи, когда все выключали свет. Когда бараки замирали, мне становилось одиноко. В один