сестрой его старого товарища, известного кругосветчика Джеймса Кука. Россия дала ему все: карьеру, признание и любовь…
Еще в неполные пятнадцать лет записался Самуил Грейг волонтером в королевский флот. Исходил все моря и океаны, дрался во многих сражениях, стяжал себе славу первого храбреца в памятном для англичан бою у Бель-Илля. Но за тринадцать лет службы дослужился лишь до лейтенантского чина. Так бы и прозябать ему до конца службы своей на каком-нибудь худом суденышке, если бы не внезапное известие из далекой России о том, что императрица Екатерина приглашает к себе на службу морских офицеров. Терять Грейгу было нечего, и скоро, получивши разрешение на переход от короля Георга, он отбыл в неведомую страну вечных снегов.
Екатерина иностранцев ценила высоко, на деньги не скупилась. Сразу по приезде в Петербург получил Грейг от нее чин капитана 1-го ранга и новейший фрегат под команду.
Толковый и опытный моряк, он сразу развернул в России кипучую деятельность: то и дело составлял прожекты по нововведениям в парусах и корабельной архитектуре, предлагал изменения и улучшения в морской службе, в образцовой исправности содержал вверенное судно. Благоволили к Грейгу сами братья Орловы.
Смущало бригадира в России лишь одно: в здешней флотской среде царили свои, не понятные ему традиции. Нет, русские тоже верили в порядок ведения баталий в линиях кильватерных колонн, также чтили основы линейной тактики монаха Госта. Однако, когда речь заходила о неукоснительном соблюдении линейных догматов, моряки российские только рукой махали.
– Всего наперед не угадаешь. Биться следует, исходя из случаев имеемых, то нам еще Петром Великим завещано!
Этого-то Грейг понять никак не мог, а потому и мрачноват бывал частенько. Вот и сейчас он рассуждал сам с собою, пытаясь докопаться до истины.
Морские войны во все времена требовали особого искусства. В древности триеры и триремы крушили друг друга таранами. С появлением парусных флотов самым главным в сражении стало умение вовремя поймать ветер. Поначалу на флоте бились, кому как Бог на душу положит, каждый корабль сам по себе. Затем голландцы придумали кильватерный строй, когда каждый корабль следует «в струе» идущего впереди. С этих времен и начался знаменитый «гусиный марш» парусных флотов, растянувшийся на долгие века. В конце концов от капитанов стали требовать только одно – сохранить свое место в общей линии. Всякая инициатива была объявлена крамолой и каралась нещадно. Первыми зашли в тупик англичане. Запуганные наказаниями, британские флотоводцы стали бояться хо тя бы на букву отступить от инструкций адмиралтейства, но и это не помогло: вместо побед следовало одно поражение за другим.
Навсегда запомнил Грейг дождливый мартовский день 1757 года, когда он, совсем еще юный мичман, присутствовал при расправе над адмиралом Бингом. Адмирал исполнил все параграфы данной ему инструкции, но, несмотря на это, бездарно проиграл сражение французам у острова Минорка. Состоялся суд, и флотоводец был приговорен