это уже действительно давно… Вы можете видеть это по количеству ноликов в нумерации файла – чем больше ноликов, тем дальше отстоят события, тем глубже они уходят в безмятежное «задолго».
Я отчаянно пытался обрести смысл после того, как наконец-то, исчерпав лимит бесплодных попыток, нашел работу. Работа была шикарная, потому что за нее платили много больше, чем то на, что я рассчитывал (я просто назвал свою цену, и, к моему удивлению, Петр, хозяин небольшой архитектурной мастерской, сразу согласился), а кроме того, я должен был делать то, что я очень хорошо умел делать – создавать интерьеры для богатых заказчиков.
Теперь у меня была работа. Вот только оставался вопрос со смыслами.
Дело в том, что создание интерьеров не являлось для меня тем занятием, которое позволяло испытать катарсис от правильно размещенного входа в шубохранилище. Это если коротко. Ну а если немного поподробнее, то… Я занимался тем, что лично мне уже давно успело набить оскомину – общением с заказчиками, их женами (вариант лайт), распутыванием бесконечных хитросплетений взаимоотношений со строителями, подрядчиками, субподрядчиками, проектировщиками и субпроектировщиками, то есть я был в теме, когда дитя рождалось не только без глаза, но и без некоторых других жизненно важных органов. Ответственность, разделенная между таким количеством людей, размывалась, что никак не могло спасти радость творчества, но зато иногда спасало персонально, и это был уже шкурный интерес! На свет же – как плод группового изнасилования – неизменно появлялся профессионально скроенный уродец.
Здесь не было души, здесь ничто не могло воспламенить, и если честно, то я вообще удивлялся: неужели же это вижу только я, неужели никто больше не замечает эту зияющую эмоциональную пустоту, которая раз за разом становилась итогом наших общих многомесячных усилий.
Образовывавшаяся между двумя перегородками из гипсокартона пустота была невыносима. Пустота требовала смысла. И я не находил себе места, я искал хоть что-нибудь, что могло бы меня приблизить к обретению этого смысла.
Попытка номер раз.
– Жень, привет, ну ты как?
– Привет, Андрюха! Как сам?
– Ты вообще где? Может пересечемся? У тебя есть время?
– …
– Нет, если неудобно…
– Я в мастерской. Андрюх, работаю я…
– Ааа…
– Но ты… Ты заходи вечером. Чего-нибудь купить?.. Или сам… Ага… Ну давай часиков в шесть.
Женька был художником с мастерской на Васильевском острове и с женой красавицей где-то в спальнике, к которой он неизменно из этой мастерской, сквозь бушующие городские волны, сквозь Сциллу 6-7-й линии и Харибду станции метро «Василеостровская» возвращался поздно или очень поздно вечером.
Мы не виделись целую вечность, и вот сейчас мне просто хотелось посмотреть на его мастерскую, поболтать с ним об общих знакомых и понять для себя – чем живут люди, которым не нужно обустраивать шубохранилищами и холодильниками для вина чужие сингулярности.
Вечером,