были сейчас очень кстати, и ей бы следовало молчать, а не задавать такие вопросы. Но сказанного уже не воротишь.
– Мой родственник? – Парень нахмурился, словно призадумался, после чего рассмеялся. Смехом надрывным, даже немного истеричным. Но, по крайней мере, он перестал смотреть исподлобья. – Нет, человека на снимке зовут Роберт – это всё, что тебе нужно знать. На обратной стороне мой номер телефона, как закончишь, позвони. Кстати, я Богдан.
Парень протянул руку, но она не ответила пожатием, лишь сказала:
– Я Аня. На работу мне потребуется три дня.
– Я в этом сомневаюсь. – Парень расплылся в улыбке, и Аня не поняла, напугало её это или нет. Но отказываться от заказа – непозволительная роскошь. К тому же она взяла новый дорогущий телефон в кредит, и скоро нужно будет платить первый взнос, так что деньги ей сейчас просто необходимы.
Парень исчез так же незаметно, как и подошёл, пока Аня то ли задумывалась, то ли отвлекалась, стараясь не смотреть на его натянутую, неестественную улыбку. Всё, что у неё осталось, – это фото некоего Роберта, деньги и фраза Богдана, заевшая в голове.
Аня сидела в своей комнате перед чистым листом. Ей не понравилось, что Богдан поставил её способности под сомнение, и она решила, что обязательно напишет этот портрет за три дня. Фотография не казалась сложной, наоборот, пропорции лица чёткие, линии прямые. Всё это она могла набросать в течение нескольких часов. Правда, глаза почему-то никак не вписывались. Всё, что Аня представляла, не подходило обладателю такого благородного лица. Для неё как для человека, вкладывающего в каждую работу душу, нарисовать от себя означало упустить что-то важное. А главное – лишить человека на фотографии всякой индивидуальности.
Но на сомнения и долгие раздумья не было времени. Заказ уже оплатили, и пора было приступать к работе.
Аня взяла уголь и лёгкими плавными движениями наметила линии лба, глаз, носа, подбородка, шеи и плеч, добавила контур высокого воротничка и часть сюртука, запечатлённую на фотографии. Она штрих за штрихом переносила на бумагу общие очертания. Этот процесс всегда доставлял удовольствие. Мир преображался, а обычные вещи виделись совершенно иначе. Лицо с фотографии обрастало деталями на полотне, становилось сложной структурой из света и теней. В такие моменты ни разум, ни рука не принадлежали Ане, и все заботы исчезали под шорох угля по бумаге. Процесс так увлекал, что она даже не заметила, как уголь стал крошиться в пальцах с тихим жалобным хрустом. Аня перестала штриховать и почувствовала боль в запястье. Это было странно, ведь обычно она могла рисовать часами, особенно если увлечённо погружалась в работу.
Аня решила, что потянула связки от того, что слишком резко и быстро штриховала, и попробовала согнуть и разогнуть кисть. Резкая боль пронзила запястье, и она зашипела, стиснув зубы. Как не вовремя! Аня решила, что, если даст руке отдохнуть, ей станет легче и она продолжит рисовать. Ведь в запасе было ещё два дня.
Она взяла фотографию и снова внимательно всмотрелась