был нарисован. А ещё мне стали сниться странные кошмары. Из них я узнал, что человека на фото зовут Роберт. Мне вообще начало казаться, что я схожу с ума, потому что сны были слишком похожи на явь. Поэтому я решил забросить эту работу и уничтожить фотку. Пробовал сжигать – она не горела. Тогда я вернул её в библиотеку, но дома снова нашёл эту проклятую фотографию. Осознав, что, вступив в эту игру, её уже нельзя покинуть, я твёрдо решил бросить рисовать этого жуткого человека. Я с чего-то взял, что хоть это могу сделать. Но не тут-то было. Стоило мне перестать рисовать портрет, как стало происходить самое страшное – на моём теле начали проступать буквы его имени.
Богдан на мгновение замолчал, а затем расстегнул кожаную куртку.
Аня зажала рот рукой, когда увидела надпись на его худой груди. Кожа, затянувшаяся, как после колотой раны, образовывала четыре большие буквы: Р, О, Б, Е.
– Я уверен, что, когда имя будет дописано, я умру. – Богдан быстро застегнул куртку, когда мимо них снова прошла старушка.
– Это библиотека, а не стриптиз-клуб, – проскрипела она. – Имейте совесть! Сталина на вас нет!
Богдан усмехнулся, хотя было не до смеха. Аня тоже улыбнулась, но, когда библиотекарь ушла, она вновь принялась внимательно слушать Богдана.
– По моим подсчётам, у меня две недели, может, меньше, прежде чем его имя появится полностью. Но я уверен: стоит нарисовать портрет, и всё это закончится. Во всяком случае, тогда во всём этом будет смысл. Вот именно поэтому тебе нельзя бросать его рисовать, иначе ты окажешься в опасности.
– Я уже в опасности, – произнесла Аня со злостью, граничащей с отчаянием, и поднялась, видимо, не выдержав. – Почему ты отдал эту фотографию именно мне?!
– Ты смотрела «Звонок»? – неожиданно спросил Богдан.
– Нет, при чём здесь фильм? – Она снова села, сердито поджав губы.
Богдан сделал паузу, осмотрелся и, убедившись, что любознательной старушки с книгами рядом нет, пояснил:
– Это фильм ужасов про видеокассету, после просмотра которой раздаётся телефонный звонок. Голос в трубке сообщает, что через семь дней ты умрёшь. И ты правда умираешь ровно через семь дней. Но в фильме был способ спастись. Нужно было показать эту кассету кому-то другому, и тогда страшное проклятье отпускало тебя и переходило на следующего. Я думал, что с фоткой будет то же самое: как только ты начнёшь рисовать портрет, Роберт отстанет от меня. Но, видимо, я облажался, и здесь действуют другие правила. Ты стала рисовать и просто включилась в мою игру.
На мгновенье Аня потеряла дар речи, её глаза заблестели от слёз, а руки сжались в кулаки.
– Но почему именно я? – Её громкий голос прозвучал так сердито, что люди в читальном зале оторвали головы от книг. – Есть же столько других художников!
– Потому что ты лучшая, – с полной серьёзностью в голосе сказал Богдан. – Я просмотрел в соцсетях сотни работ разных художников нашего города, и ты самая талантливая из них. Помню, я подумал: если это возможно,