обречённо спросил я.
– Разузнает! – поклялась домовая и наконец скрылась за дверью.
– Без приворотных никак? – Я тоскливо взглянул на спутницу.
– Но зато у вас есть выбор, чьё выпить раньше, – успокоила меня девушка. – Тут, как говорится, кто успел, тот и съел.
И ободряюще похлопала меня по руке, всё ещё лежащей на перилах.
– А кто в тридцать шестой квартире живёт? – Я бросил взгляд на последнюю квартиру на площадке, обойдённую вниманием.
– Герман Францевич. Жрец Анубиса.
– В каком смысле «жрец»?
– А, ну книгу он такую написал: «Жрец Анубиса». Египтолог он. В командировке. Длительной.
– В Египте?
– Где же ещё?
– А жена у него есть?
– Какая жена?! Он – ж… египтолог же! – горячо возразила рыжая.
– А что? Топ-модели нынче – чистые мумии!
Ксения польщенно выпятила вперёд свои немумифицированные верхние округлости приятных форм.
Я ещё раз припомнил: точно не пил чая с приворотным или мне это только причудилось? Теперь я уже ни в чём не был уверен.
– Может, пообедаете, товарищ майор? – засуетилась Ксения, когда мы поднялись на третий этаж. – У меня и борщик свежий. Вчера сварила! Безо всяких добавок, папой клянусь! Для себя готовила.
На слово «борщ» желудок отреагировал положительно. Мозг констатировал, что времени подлить какую-нибудь гадость в еду у моей спутницы не было. А если она всё время будет со мной – то и не будет.
– Я подумаю, – пообещал я. – Что нас ждёт на четвёртом этаже?
– Встреча с прекрасным. Как вы относитесь к поэзии, Степан Борисович?
– К поэзии, в смысле: «Буря матом небо кроет…»? Тьфу ты, там вроде как-то по-другому было?
– Уже неважно. Звоните. – Напарница сделала приглашающий жест в сторону двери с номером «41».
Я позвонил.
– А кто здесь живёт? – уточнил я запоздало.
– Поэтесса, – тоном «кто же ещё?» ответила Ксения.
– Ну, это не страшно.
– Как сказать. Как сказать…
В этот момент дверь распахнулась. Причём уже после звонка, а не до, что, несомненно, говорило в пользу поэтессы!
Не знаю, зачем жильцу из тридцать шестой потребовалось ехать в Египет. Здесь обитала прекрасная мумия. В смысле, образцовая. Высокая, тощая, с торчащими из сарафана острыми, как катана ниндзя, плечами, бледными, с зеленцой, волосами и выдающимся носом, задранным вверх.
– Вы за автографом, дорогие мои? Приходите на творческий вечер! – с ходу приголубила нас поэтесса и попыталась закрыть дверь.
– Нет, я из полиции, – показал я удостоверение, раз девушке не хватило моей формы с погонами. – Хочу задать пару вопросов.
– И всё равно приходите на мой творческий вечер! – оживилась блондинка. – Завтра, в семь вечера, в нашем коворкинге на первом этаже! Думаю, мы сможем организовать для вас свободное место. Мы за сотрудничество с властями! – Она мелко кивала головой, будто клевала носом.
– Если буду свободен, – ответил я, чтобы не расстраивать блондинку. Так-то я по стихам не очень,