женская осень, она близко или в самом-самом начале, но еще должно быть много теплых дней. Должно быть солнце, ясные безветренные дни, когда не верится, что скоро всего этого не будет. Должно быть, но не всё бывает так, как нам хочется. Не проживешь жизнь по своему собственному сценарию – кто думает иначе, бьется головой больше других.
Я перевернула телефон. Можно просто отключить. Но это слабость. Не запрешься от мира в своей крохотной капсуле, где никого и ничего нет. «Не прячь голову в песок, хвостик твой все равно снаружи, и все его видят!» – смеялась когда-то мама, когда я трусила и пряталась от маленьких детских проблем.
– У вас какие-то сложности? – Мужчина кивнул на мой телефон.
– Хотите поработать со мной?
Он непонимающе взглянул на меня.
– Хотите посидеть и послушать людей, с чем они приходят?
– Вы издеваетесь?
– Нет, почему? Возможно, вы взглянете по-другому на свои проблемы.
– У меня пятнадцать миллионов долга. Я могу рассчитаться с половиной, продав квартиру и дом.
– Зачем вы брали столько денег в долг?
– А пёрло. – Он ухмыльнулся. – Пёрло! Мне все говорили – тебе везет. А потом перестало переть.
Я посмотрела в его помятое лицо. Если он пришел сюда, в маленький кабинет к незнакомому человеку, наверное, это последняя соломинка. Или одна из последних. Еще есть церковь. Не помогу я с аргументами логики – пойдет за сверхъестественным. Креста и даже цепочки на шее не вижу, но можно пойти к другому Богу, главное, чтобы там открылась дверь, и кто-то незримый сказал тебе: «Заходи, ты правильно пришел! Здесь можно раствориться и отдаться в руки высшей силы».
– Всё! Больше не прет. Всё улетело в трубу.
– Тем не менее у вас есть квартира и дом.
– Да! – с вызовом ответил он мне. – Есть! Мои дети должны где-то жить!
– Продайте что-то одно.
– Не могу.
– Почему?
Он помолчал.
– В квартире летом жить невозможно.
– Почему?
– Душно. Почти все окна южные. И смотрят на дорогу. Мы живем на центральной улице. Брал в старом доме пол-этажа. Потолки три с половиной метра. Не думал, что будет шумно, окна поставил тройные. Все равно гул, особенно по ночам слышно.
– А сколько у вас окон на дорогу?
– Шесть или семь… Не помню. А что?
– А как живут остальные люди в этом доме?
Мужчина опять крайне недоверчиво посмотрел на меня.
– Мне не кажется, что вы хотите мне помочь.
– Вы хотите сказать, что вам не кажется, что я очень вам симпатизирую?
– Ну вроде того.
– Вы же не за симпатией сюда пришли.
– Уже жалею, что пришел, – сказал он и сделал неопределенное движение, как будто хотел встать. И остался сидеть.
– Не жалейте. Расскажите, что вас мучает.
– Вы издеваетесь?! Вы не слышали, я сказал –