кто-то пытался со мной знакомиться с целью скоротать вечерок-другой, еще пару раз подъезжали мальчики-аспиранты, тоже с очевидными намерениями, без любви и восхищения, а потом и они перестали подъезжать.
Поэтому когда солнечным осенним днем я села в столовой, размышляя о том, как лучше закончить статью – вопросом, или все-таки сформулировать мою гипотезу как ответ, в котором я не вполне уверена, и столкнулась взглядом с внимательными темными глазами, в которых тут же вспыхнули те самые удивительные веселые искорки, которые освещали мою жизнь с того дня в течение самых лучших четырех лет в моей жизни, я сначала ничего не поняла. Не поняла, что я теперь другая. Что всё сместилось, всё поменялось – верх и низ, расписание будней и выходных, мои желания, мои тревоги, мои радости и мои планы. В них теперь навсегда – так мне казалось поначалу – появился другой человек.
Я не могла сразу спросить, женат ли он. А он не говорил. Я видела, что он живет один. И собиралась спросить каждый раз. И боялась. Да, боялась. Это трусость, это слабость, это, наверное, непорядочность. И поэтому мои страдания теперь заслужены. Как это легко сказать другому. И как трудно – себе.
Когда через три месяца безоблачного счастья однажды он произнес: «Я должен был сказать раньше… Я не мог. Прости, я боялся, что ты уйдешь», счастье закончилось, и потянулись дни, недели и месяцы постоянной вины, боли, огорчений. Видеться с ним каждый день на работе – больно. Не видеться – еще больнее. Он приходит и уходит – больно. Не приходит совсем – невыносимо. Он тоже извелся, как может известись мужчина, у которого, в принципе, все есть. Жена, любимая жена, я уверена в этом. Дети, хорошие, здоровые, веселые подростки, похожие на него и на жену. Интересная работа с высоким окладом – декан получает в пятнадцать раз больше, чем любой другой преподаватель. Квартира в центре нашего старинного города, в новом доме. И еще я. Любимая женщина – да, наверное, любимая, ведь всё, что было, не может быть ничем иным, как любовь. Что было и что есть. Ведь это он пишет: «Пожалуйста, ответь мне, я больше так не могу», а не я. Я просто стараюсь как можно меньше думать о том, что было.
Сначала я жила в прошлом, в этих четырех годах. То пыталась понять, где был тот момент, когда можно было ничего не начинать – жить и жить, как прежде, без любви и без страданий. Старалась попасть мысленно в тот момент и сделать по-другому. Ведь так часто кажется – вот сейчас мы в прошлом чуть подождем или, наоборот, поспешим, или не скажем то самое слово, перечеркнувшее всё, и что-то изменится. А прошлое изменить невозможно. Разве что чуть-чуть подкорректировать в своей собственной голове. То мучила себя тем, что вспоминала – как было хорошо, когда я еще не знала, что на самом деле у моего Саши есть жена. Что место рядом с ним занято, занято давно и навсегда. Наверное, кто-то другой на моем месте сказал бы: «Как навсегда? Жена – не стена, подвинется».
«Олюшка…»