ее ладони остались шершавыми и мозолистыми. Она никогда не станет кисейной барышней, каких предостаточно при дворах Кайриэна и Тира. Ее руки знали, что такое работа, и Ранда это вполне устраивало.
– Какую награду? – спросил он. – Сегодня, Авиенда, я вряд ли смогу в чем-то тебе отказать.
– Какую? Пока не знаю.
– Не понял…
– Тебе не надо понимать, – сказала она. – И не надо обещать, что согласишься. Я решила, что должна предупредить тебя, поскольку некрасиво заставать любовника врасплох. Эта награда потребует от тебя изменить свои планы – вероятно, самым радикальным образом – и будет очень важна.
– Ну хорошо… – согласился Ранд.
Авиенда кивнула – со свойственным ей загадочным видом – и начала одеваться. Наступил новый день.
В своем сне Эгвейн прохаживалась вокруг замороженной стеклянной колонны. Она сильно походила на колонну света. Что же означает этот образ? Ей никак не удавалось его истолковать.
Видение изменилось, и теперь Эгвейн обнаружила сферу. С трещиной. Это мир, каким-то образом поняла она и лихорадочно перетянула сферу бечевой, чтобы та не развалилась на части. Да, ее можно сохранить целой, но какие невероятные усилия потребуются…
Сон померк. Эгвейн пробудилась, сразу же обняла Истинный Источник и сплела огонек. Где она?
В Белой Башне, в постели, в ночной рубашке, но не у себя в спальне: ее покои еще не отремонтировали после нападения убийц. При кабинете Амерлин имелась комнатка для отдыха, и Эгвейн ночевала там.
В голове шумело. Эгвейн смутно припомнила, как в своем шатре на Поле Меррилор она с затуманенным взором выслушивала донесения о падении Кэймлина. Ближе к утру Гавин настоял, чтобы Найнив открыла переходные врата в Белую Башню, где Эгвейн могла бы поспать в нормальной постели, а не на походном тюфяке.
Ворча себе под нос, девушка встала. Пожалуй, Гавин был прав, хотя Эгвейн отчетливо помнила, как разозлилась на его тон. И никто не одернул ее Стража. Никто. Даже Найнив. Эгвейн потерла виски. Головная боль была не настолько сильной, как в те времена, когда об Эгвейн «заботилась» Халима, но причиняла ощутимые неудобства. Вне всяких сомнений, ее тело восстало против хронического недосыпа в последние недели.
Вскоре – одевшись, умывшись и чувствуя себя получше, но совсем чуть-чуть – Эгвейн вышла из каморки и увидела Гавина. Тот сидел за столом Сильвианы и просматривал какой-то отчет, не обращая внимания на переминавшуюся в дверях послушницу.
– Застань она тебя за этим делом, подвесила бы за окном, головой вниз. За пальцы ног, – сухо заметила Эгвейн.
Гавин вздрогнул от неожиданности и возразил:
– Это доклад не с ее стола. Это последние новости от моей сестры. Насчет Кэймлина. Письмо принесли через переходные врата буквально пару минут назад.
– И ты решил его прочесть?
– Чтоб мне сгореть, Эгвейн! – покраснел он. – Это же мой родной город, а послание не было запечатано, вот я и подумал…
– Ладно