а вот и горе. Оно не спрашиват, коды прийтить. О-ох.
Андрей напрягся от предчувствия страшных подробностей. Напрягся и дед. Он полез в карман пиджака, вынул пластиковую баночку с растрёпанной этикеткой, вынул жёлтую таблетку и сунул под язык.
–Вон и Васильна грит, как в грудях жать зачнёт, о-ох, сразу бери таблетку. А лучче – две.
–Дед, может не надо? Я уже примерно понял, о чём ты рассказывать будешь.
–Что ты понял? Сиди. Сынок, а ты думашь, я забз..л? И-и-и! Не таков Иван Соколов, гвардии сержант… Скажу те по секрету: я на фронте такого видел – не в одной кине не покажут. Да ведь тут же не война… Дитё милое! – обратился он к вертевшейся рядом девочки-соседки с красным шариком и внимательно подслушивающей их беседу. –Беги к мамке. Она тебе сейчас конфету даст…
Он подождал, пока девчушка отойдёт, потом приблизился и заговорил громким шёпотом:
–Трофимыч (хермер), царствие ему небесное, конечно, драл со своих рабочих три шкуры. Но чуть что, заболел ли, с хозяйством помочь, с милицией ли разобраться – он везде за своих горой. И вроде бы всем хорош мужик, а завистников было пруд пруди. Из калеков-то.
–Из коллег. – поправил Андрей.
–А. Точно, точно. Так ты слушашь? Молодец. Во-о-от. Ну и работники, какие понаглей, бурчали по мелочи: там отматерил, там откостерил, там премию снял. Ну – хозяин, что ж ты хошь? И вот под Рождество пришли гости ночью. Четверо. С огроменными мериканскими палками. И камеры во дворе есть, а проглядели что ли? И как дверь оказалась открытой? А Трофимыч сам большой бугай был, из казачьего роду. Ничего не боялся. Он и в армии десантником служил. Пошёл поджопники рассыпать направо и налево. Двум-то засадил, да третий изловчился и запрыгнул сзади. Тут-то его и оглоушили.
Андрей неожиданно для себя насторожился, собрался. Внутренне он почувствовал, что дальше будет рассказано что-то страшное.
–Утром нашли всех. Почтлиониха какую-то бандероль принесла. Во двор вошла (ворота были незамкнуты) и тама повалилась. Потом в себя пришла, завопила. Суседи набежали. Мужики давай по двору да по дому бегать. Первого-то парнишку заприметили во дворе. К тракторному колесу «Беларуси» проловкой прикручен. Раздавлен. А головонька-то болталася, как у китайской игрушки. И шея вся чёрная. Ксюху в избе нашли. В ванной всклянь не то воды, не то кровищи. Правая-то рука порезана была чуть не наскрось. Вся кафель кровью умазана. И хоть привязана была крепко, а мужики толковали, что будто слово какое хотела написать. Всё спорили: «ГОШ», или «БОШ»?
–И что же это дало? Арестовали кого-нибудь? – заинтересовался Андрей.
–Ещё бы! – семь Гош: Григории, Георгии, Егоры – в каталажке мыкались. Да всё попусту.
–А отец-то где оказался? –Андрей не скрывал своего интереса.
–Трофимыча-то долго искали. Даже стали подозревать, что это он их, своих… Пока не нашли в подвале. Как? Да ходют все да говорят: «Вонят ды вонят». Открыли погребец – Боже ж ты мой! Куски мяса лежат. Большие. Хотели экспериментизу делать, думали, мясо это – всё, что от Ваньки-то осталось.