Если бы начальство госпиталя знало, какую мину оно подложило под себя, разрешая журналистам общаться с медперсоналом!
Уже после первого показа сюжета по телевидению госпитальные коридоры и кабинеты наполнились бесконечными телефонными звонками. Казалось, пол – страны узнало в неизвестном солдате своего сына, брата, друга, мужа. Начальник госпиталя схватился за голову, проклиная тот момент, когда он, конечно, из милосердных побуждений, пустил жадных до сенсаций журналюг на порог.
Отключили почти все телефоны, чтобы они не мешали работать. Но, как известно, русское милосердие не знает границ. Окружной госпиталь стали осаждать толпы людей: здесь были и те, кто был уверен в родстве с незнакомым героем, и сердобольные старушки, которые приносили всякую снедь для «бедного солдатика», и просто любопытные, сгоравшие от нетерпения увидеть что-то эдакое. Чтобы не обижать людей, у них брали все: пироги, соленья, варенья, яйца, шашлыки, конфеты, печенье. Все это тут же распределяли по палатам. Ребятишки, ворочавшие нос от надоевших каш, компотов и жиденьких супов, все эти дни чувствовали себя именинниками.
Поистине, русская доброта может доходить до изуверства. Пришлось принимать экстренные меры: для охраны госпиталя вызвали наряд из воинской части, а потом пригласили фотографа, который сделал большой портрет раненого бойца, и вывесили его перед входом.
Однажды у входа в госпиталь появилась низенькая полуседая женщина в старом потертом пальто с облезлым воротником, в тяжелых литых сапогах и коричневой клетчатой шали. Она не плакала, не билась в истерике, как некоторые другие, а просто подошла к охранникам и сказала:
– Сыночки, тут у меня сын лежит, вы бы пропустили меня.
Строгий сержант, намаявшийся с посетителями, спросил пропуск.
– Да какой еще пропуск, мила-ай, – пропела женщина, – я из самой Сибири прикатила, а там никаких пропусков не дают.
Наконец сержант сжалился, спросил имя и фамилию больного, проверил по спискам.
– Нет, мать, тут вашего сына, ищите в другом месте.
– Да как же нет-то, вот и потрет его висит и по теливизору его показывали. Приехала, а тут еще и не пускают. – Женщина заплакала, вытирая слезы концом платка, который был под шалью. – Сы-ын это мой родненький, Ко-олька. Один он у меня, никого больше на свете нет. А тут еще и не пуска-ают.
Но бдительный сержант не дрогнул, он уже столько повидал на своем посту «родственников» безымянного солдата, что уже никому не верил. Но, видно, что-то дрогнуло в его душе, он вызвал Меркулова и показал на заплаканную женщину:
– Вот, товарищ капитан, говорит, что она мать этого солдата. – И показал на портрет.
– Здравствуйте, – поприветствовал ее Меркулов и, заметив, что их начинают окружать любопытные посетители, добавил: – Давайте пройдем в мой кабинет.
Сержант исподлобья посмотрел на капитана и,