с отчуждением глянул на Мишку и прерывисто вздохнул. Он так хорошо пристроился на мягкой куче прошлогодней листвы, ноги так неприятно гудят и ноют, что двигаться было страшно.
– Захвати лук со стрелами, может пригодиться.
– Да что лук! Всего две стрелы осталось. Да и те слабые.
– Если маньчжуры идут по следу, то можно обмануть их стрелами. Подумают, что корейцы, или какие другие местные. А это для нас очень важно. Не дай бог узнают, что это мы. Тогда вернутся, и облаву на нас устроят.
Тин-линь с трудом поднялся и стал собираться. Мишка тоже осмотрел ружьё, саблю, и сказал, обращаясь к И-дуну:
– Двигайте в сторону вон той сопки, – Мишка указал на видневшийся в дымке фиолетовый конус горы. – Не спешите. Мяса ведь много придётся тащить. Часа через три остановитесь и приготовите нам жратвы. Мы к вечеру должны нагнать вас. Если что случится, тогда сами думайте. Пошли, Тин.
Они не спеша засеменили вниз и скоро скрылись в кустарнике.
Молчали, недовольные друг другом. С полчаса пробирались по следу, оставленному раньше, а затем Мишка свернул в сторону и вскоре остановился. Осмотрелся и довольно хмыкнул.
– В самый раз тут и заляжем. Смотри, как хорошо видна наша тропа. Шагов на сто с лишком видеть можно. И место подходящее. Отсюда двадцать шагов до тропы, и если маньчжуры идут по следу, то мы их увидим заранее. Попугаем малость, как поравняются. Их всего трое.
Тин-линь устало растянулся среди валунов, заросших буйной травой и кустарником. Говорить ему не хотелось, он злился на Мишку и не верил в возможность погони. Усталость и голод раздражали его и он не находил себе оправдания, хотя и не разделял прыти своего бывшего раба, который всё больше прибирал его к рукам.
– Перекусим малость, пока время есть, – заметил Мишка и достал изрядный кусок мяса, покрытого обгорелой коркой. – Не вешай нос, Тин. Не так всё плохо. Вот подкрепимся – и настроение повеселеет. На, погрызи.
Мошка надоедливо вилась тучами, пёстрые бабочки неслышно порхали в поисках цветов, вдали трещала птица, но это были привычные звуки тайги. Ничего постороннего не слышалось. Было так мирно и тихо, что предстоящая возможность встречи со смертельным врагом казалась нереальностью.
– Замотай голову и ложись, поспи, – сказал Мишка, обращаясь к хмурившемуся китайцу. – Я посторожу. Если что услышу или увижу, сразу толкну.
Тин-линь накинул на голову полу обтрёпанного халата и привалился к упругим кустам. Мишка деловито раздвигал ветки кустарника, улучшая обзор местности. Часто замирал, вслушиваясь в тишину. Но всё было тихо.
«Неужто не осмелились вдогон?» – думал Мишка, что-то вроде досады перевернулось в его груди.
Он привалился к нагретому камню и замер, с наслаждением слушая ток крови в натруженном теле. Мох, покрывающий камень, приятно холодил, а от голых боков камня едва ощутимо веяло теплом. Голова опустилась на руки и веки закрылись. Он дремал, поминутно приходя в сознание и вяло осматривался. Вдруг он встрепенулся, сердце судорожно заколотилось. Приподнял