канцелярии был его приятель, и потому, поздоровавшись, Степанов без обиняков спросил:
– Алексей, растолкуй мне, что за история с нынешним зачислением в академию? Молоденький подпоручик, совсем мальчишка, – напомнил Степанов.
– Вот ты о чем, – сразу же понял офицер. – Суть дела такова. Среди поступавших офицеров оказались двое, один из которых совсем молоденький, а у другого последний год возрастного ценза для поступления. Приемная комиссия разошлась во мнении, кого принимать. Как назло, проходные балы у них до десятой доли совпали. Решили, наверное, что молодой может еще не раз поступать.
– Так и зачислили бы обоих, раз оба достойны!
– Ну, – развел руками начальник канцелярии, – сие не от меня зависит.
– А почему до этого в списках зачисленных подпоручик был?
– Ей-богу, не знаю. Да тебе-то что за дело до этого подпоручика?
– Алексей, ты в провинциальных гарнизонах был?
– Конечно.
– А не доводилось тебе посещать тамошние кладбища?
– При чем здесь кладбища?
– На кладбищах для самоубийц там похоронены сплошь и рядом одни молоденькие прапорщики, подпоручики и поручики. Посуди сам. Что делать и чем заниматься такому вот подпоручику в каком-нибудь Бердичеве? При светлой голове и знании двух европейских языков! Один путь – это тихо спиться, а другой – на кладбище самоубийц. Будь добр, сделай для меня выписку из протокола заседания приемной комиссии.
Пока Степанов шел по коридорам штаба и решал, куда зайти в первую очередь – в Разведывательное отделение или к начальнику Генерального штаба, на него вышел полковник Бонч-Бруевич. Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, как и Степанов, работал в контрразведке. Еще не доходя до Степанова и не здороваясь даже, он воскликнул:
– Слава Богу! Я вас нашел. Здравия желаю!
– Здравствуйте, Михаил Дмитриевич. Не иначе что-то случилось?
– Вас вызывает начальник Генштаба.
– Я, собственно говоря, туда и направляюсь, – шагая по коридору, сказал Степанов. Он понял, что его сегодняшние приключения будут иметь последствия. – Зачем вызывают?
– Именно об этом я и хотел вас предупредить. Да остановитесь же вы в конце концов!
– Что-то очень серьезное?
– Как вам сказать? И да и нет. Кто-то сегодня избил Гришку Распутина.
– А я-то здесь при чем?
– Я и не говорю вам, что вы причастны. Кто бы это ни сделал – сделал правильно. Дело в том, что все решили, будто причастна контрразведка. Выслушайте и не перебивайте меня. Все подозрения исходят от самого военного министра.
– Хоть и не принято в нашей среде о начальниках дурно отзываться, а хорошие слова что-то на ум не приходят.
– Я посчитал своим долгом предупредить вас об этом. Сами понимаете, из всех наших офицеров, пожалуй, только вы и способны на такой, я считаю, достойный шаг.
– Дожили. Надавать по прыщавой морде бывшему хлысту – верх офицерской