начала уходить из-под ног неожиданно, как зыбучие пески. Посыпались сообщения о серии арестов. Спецслужбы нового шиитского правительства вкупе с американцами производили задержания уже не таясь. И эта открытость напугала Ясема не меньше, чем недавние «исчезновения».
Пришли и за Тареком, безошибочно отыскав его в лабиринтах старого города, пострадавшего от бомбежек и скрывающего в своих недрах многих, не желающих контактировать с властями.
Наводку спецназовцы, пытавшиеся осуществить арест, получили верную. Если бы Ясем незадолго до их появления не вышел из дома к соседу и если бы не свалившаяся на Багдад песчаная буря, попал бы он в те самые застенки Хартии, где сам когда-то допрашивал с завидным пристрастием подозреваемых в заговорах против Хусейна или в работе на иностранные спецслужбы. Оказаться в роли допрашиваемого – перспектива унылая.
Услышав шум на улице, Ясем выскочил на дорогу из соседского дома, его заметили, началось преследование. На узких улицах это было возможно только на своих двоих. Бойцы, топоча тяжелыми ботинками, буквально дышали в затылок. Стреляли вслед, не особо беспокоясь о редких прохожих. Те заботились о себе сами, забегая в дома, магазины и просто плашмя бросаясь на камни мостовой. Перманентная война выработала у горожан определенный алгоритм действий. Они начинали проявлять эмоции после – кричали, жестикулировали, грозили вслед удалявшимся солдатам, правда, убедившись сперва, что стрелявшие их не услышат и не вернутся.
Ясем бежал, не оглядываясь. Он пригибался, петлял, когда его то и дело осыпало крошевом со стен, выбитым пулями, не отстреливался, не тратил на это время. Несся навстречу горячему ветру, царапавшему лицо песчинками разгорающейся бури. Несся, как песчаный лис, наделенный природой острым слухом и зрением и пушистыми лапами, которые защищают от раскаленного песка, лис, привычный к жажде и к тому, что не каждый день удается насытиться.
За семь лет противостояния оккупантам Тарек успел снова испытать на своей коже, дубленной войной и службой сначала в Мухабарате, а затем и в ССБ, и нужду, и голод, как в детстве и юности. Но все это делало его только злей, ловчей и профессиональнее.
Ясем прекрасно знал Багдад, его не пугала вломившаяся на улицы города песчаная буря… Он растворился в рыжей мгле, нырнув в небольшую парикмахерскую, куда его впустил хозяин цирюльни – худощавый, спортивного телосложения, с голубыми глазами, что не редкость для арабов.
Парикмахер спрятал Тарека от погони, не мешкая, не испугавшись, что солдаты расстреляют его или разгромят цирюльню, заметив, что он пытается помочь беглецу.
Когда солдаты благополучно пробежали мимо, а Ясем едва не задохнулся в пыльном тайнике под топчаном, покрытым сверху ковром, парикмахер постучал по доскам тайника с издевательским вопросом: «Ты еще там?» И эта ироническая интонация задала тон всему их дальнейшему многолетнему общению и дружбе.
Тарек назвался Басиром Азаром. Подлинное имя было на слуху у спецслужб Ирака и оккупационных сил.