с длинными чёрными кудрявыми волосами, местами сбившимися в колтуны. На ней грязный цветной халат с дыркой на плече. Прерывая трапезу, она поворачивается и смотрит на меня своими пустыми глазами, без особого интереса.
– Привет, – поочерёдно оглядываю женщину и лысого, быстро уплетающего содержимое тарелки.
На руке у женщины, между большим и указательным пальцем, замечаю небольшую татуировку синего цвета. Это надпись «Бритва». Коля, не поднимая глаз, отрицательно машет головой. «Бритва» толкает меня локтем в руку. Понимаю – разговаривать запрещено.
«Что за правила. Мы что, в тюрьме?»
Пресная, безвкусная холодная каша. Такой же чай. С трудом заталкиваю в себя, осознавая, что другого варианта не будет. Оглядываю присутствующих, чавкающих с одинаково отсутствующим взглядом людей, похожих на зомби.
Также в тишине всё возвращаемся в свои палаты.
Ведьма запрыгивает на кровать и отворачивается к стенке. В голове немного проясняется.
«Итак, мои выводы: я в психбольнице, в отделении для тяжёлых больных. Мужчины и женщины находятся вместе. Здесь нет таких, кто просто косит от армии или «торчков», – размышляю, встав на кровать ногами и положив руки на подоконник. Летнее солнце греет моё лицо. Закрываю глаза и наслаждаюсь этим моментом».
– Приём лекарств, – звучит голос позади. Вздрагиваю, не услышала, как «фашистка» вошла к нам в палату.
Нехотя опускаюсь на кровать.
– Я в порядке, мне не нужны таблетки, – говорю ей, тихо, глядя на пару белых пилюль в протянутой руке.
– Рот открывай! – звучит с угрозой. Скалится, и на её передних зубах остаётся след от красной помады.
– Для чего эти таблетки?
– Я тебя предупреждала, что повторять не буду? Вась! – в двери тут же появляется мужчина-шкаф с закатанными рукавами. Останавливается в дверях, упираясь своими огромными ладонями в бёдра. Его лысый череп блестит под лампой.
– Что, Марина Степановна?
– Помоги дорогуше, – перекладывает таблетки в ладонь подошедшему медбрату.
– Я сама! – протягиваю руку.
– Рот открывай! – подходя ко мне вплотную, Вася бесцеремонно хватает левой рукой за волосы на затылке и, запрокидывая голову, толкает таблетки мне в рот, заливая водой из стакана. Давлюсь, но глотаю.
«Твари» – сжимаю кулаки, но сдерживаюсь – «Против Васи не попрёшь».
«Ведьма» уже сидит на своём месте с открытым ртом наготове и с радостью принимает свою порцию лекарств. Вася с «фашисткой» выходят из палаты смеясь.
Сознание мутнеет. Моя злость превращается в апатию. Появляется заторможенность. Не могу собраться с мыслями. Клонит в сон.
– Эй! Вставай! – с трудом открываю глаза. Тело ватное. «Ведьма» трясёт меня за плечи. – Вставай!
Я пытаюсь подняться, удаётся присесть на кровати с третьей попытки.
– Есть! Эта звала! – тянет за руку. Встаю, но от слабости падаю на пол, больно ударяясь плечом. «Ведьма» хватает меня подмышки и тащит по полу, в её глазах я вижу страх. Собираю все силы и встаю