он, – шептала мама.
Дедушка Иосиф тут же выхватывал револьвер и лез на сцену, гоняясь за испуганными до смерти актерами. После громких разбирательств выяснялось, что ни один из них, увы, никогда не бродил в окрестностях нашей деревни Лио.
У дедушки был мотоцикл с прицепом. На нем мои родственники совершали набеги на театры в близких и дальних городах. Часто в дороге их настигал дождь. В мокром платье Лаура сидела в полумраке кутаисской оперы и слушала “Аиду” Верди. Дедушка спал. Днем он выводил на виноградники арестантов, а вечерами, уставший, расставив толстые ноги, откинув назад мускулистую шею, громко похрапывал на спектаклях.
Вокруг деревни Лио – холмистая равнина с залежами сланца. Беспрерывно дуют пыльные бури, с водой постоянные проблемы. Лиойцы купаются в песках. Я не оговорился – именно купаются. Для этого они закапывают себя в раскаленный до шестидесяти градусов (по Цельсию) песок. В песчинках сланца с тела, как в парной, катит градом пот. Лиойцы после этой “парилки” обтирают тела полотенцами – и чисты как ангелы. Женщины Лио “купались” у развалин церкви, которую все называли крылатой, вернее, летящей. Подглядывать за голыми женщинами никому из местных мужчин не приходило в голову. Хотя говорили, что военные из мотострелкового полка № 177 Закавказского военного округа, расположенного неподалеку от деревни, разглядывали смуглотелых красавиц в мощные полевые бинокли.
Но теперь нет уже мотострелкового полка, на его месте стоят пустые дома с выбитыми окнами, валяются противогазы, ржавые вилки, учебники по рукопашному бою. Над всем этим высится огромный памятник Ленину (всюду памятники). Эвакуация военного полигона из Лио кое-что изменила во флоре и фауне местности. На аэродроме в трех километрах от деревни военные летчики загружают самолеты овцами, коровами, быками (они ворованные) и вывозят их на продажу. Опасливо озираясь, летчики гонят скот к самолету, стоящему с заведенными моторами. У люка происходит заминка: большой черный бык не хочет влезать, бодается, ревет… После короткой корриды бык загнан в самолет. Ты, Чанчур, еще узнаешь об этом быке. Молодого узколицего летчика Зозо Булочкина, грузина по матери и русского по отцу, тоже постарайся запомнить. Это он завлек быка в самолетный люк и под хохот друзей сел за штурвал и взлетел в красное от восходящего солнца небо.
Лаура, девочка-подросток, любила сдавать кровь заезжающим в деревню Лио работникам общества Красного Креста и Красного Полумесяца. Ей нравился один из двух санитаров, который, когда брал мамину кровь, показывал фокусы с картами или читал любовную лирику Галактиона Табидзе, любимого Лауриного поэта. “Тринадцать пуль отлей мне, оружейник, тринадцать раз я выстрелю в себя”, – читал санитар. (Чанчур, Галактион Табидзе – любимый поэт не только Лауры Квирикадзе. Его переводили на русский язык Пастернак, Ахматова, но читать его надо грузину на грузинском. Помни об этом.)
Мы с Лукой Месхи допивали “Кахетинское № 8”, каждый из нас пьяно прочел