за собой. Она даже едва слышно хихикнула и стерла пыль с картины.
Это оказалась весьма посредственно написанная маслом сцена мученической гибели святого Стефана. Она посчитала, что создана вещь была лет сто двадцать назад, хотя и в более старинной манере. Рама из орнаментального багета стоила дороже, чем само произведение. Подпись художника стала совершенно неразборчивой.
Ди положила картину на пол и взялась за следующую. Пыль покрывала ее не столь густо, но и какой-либо ценности холст тоже не представлял.
Она постепенно разобрала десятки изображений учеников Христа, апостолов, святых, мучеников во имя веры, святых семейств, тайных вечерь, распятий и не менее дюжины ликов темноволосого, черноглазого Иисуса. Ее пестрые трусики-бикини стали черными от пыли. Но трудилась она методично, аккуратно складывая просмотренные полотна отдельно, разбирая одну груду пыльных картин за другой.
На это ушло все утро, и работ Модильяни здесь не обнаружилось.
Когда последнее стекло было очищено, а картина уложена, Ди позволила себе оглушительно чихнуть. Пропитавшийся пылью воздух, окружавший ее лицо, вихрем разметало в разные стороны. Она задула свечу и поднялась в церковь.
Настоятеля не оказалась на месте, а потому она бросила пожертвование в отведенный для этих целей ящик и вышла на солнцепек. Свои вконец испорченные трусики опустила в ближайшую урну: это даст любителям рыться в мусоре пищу для размышлений.
Сверившись с картой, она направилась к следующему храму. Что-то не давало ей покоя. Нечто, известное ей о Модильяни, о его юности, о семье или совсем о другом. Она напрягала память, стараясь придать мысли четкие очертания, но это было подобно тому, как пытаешься подцепить на вилку ломтик консервированного персика, лишь попусту гоняя его по тарелке. Мысль ускользала и не давалась.
Проходя мимо кафе, Ди поняла, что настало время обеда. Зашла внутрь, заказав пиццу и бокал вина. За едой гадала, позвонит ли ей Майк уже сегодня.
Она нарочно чуть дольше задержалась за чашкой кофе и сигаретой, с неохотой думая о предстоявшей встрече с еще одним священником, посещении другой церкви с грудой пыльных картин в подвале. Все это по-прежнему напоминало блуждания впотьмах, поняла она. Шансы найти забытого Модильяни представлялись теперь ничтожными. Но потом в порыве внезапной решительности она затушила сигарету и встала из-за столика.
Второй настоятель был старше и не особо стремился ей помочь. Его седые брови взлетели на целый дюйм, а глаза прищурились, когда он спросил:
– Для чего вам понадобилось просматривать картины?
– Это моя профессия, – объяснила Ди. – Я по образованию историк живописи.
Она пыталась улыбаться, но враждебность священнослужителя, казалось, только усилилась от ее потуг понравиться ему.
– Храм божий для прихожан, а не для туристов, понимаете ли, – сказал он. Ему с трудом давалась самая элементарная вежливость.
– Я буду себя вести очень тихо.
– И вообще, у нас здесь очень