и даже Лондонцев и Синегорцев, то есть с другой стороны Семьи. Подтягивались и взрослые.
– Я слышал, ты воткнул ему копье прямо в глотку, – проговорил старик из Рыбозеров по имени Том. Лицо его тоже напоминало морду летучей мыши, да вдобавок вместо ступней были клешни, так что бедолага даже охотиться не мог. Зато он мастерски вырезал из дерева и камня разные штуки – копья, пилы, топоры, ножи, лодки, – и очень любил поболтать про охоту. Ему нравилось показывать, что он в этом разбирается.
– Так оно, конечно, лучше всего, – продолжал Том. – Раз – и готово. Хоть это ох как непросто.
– Еще бы, – поддакнул Джерри. – Это трудно-претрудно. У Джона была только…
– Не так уж это и трудно, – перебил Джон. – Просто кажется трудным, потому что опасно. Все равно что балансировать на ветке у верхушки дерева. Если разобраться, ничуть не сложнее, чем балансировать на ветке у самой земли: это любой сможет. Вся разница в том, что если оступишься – тебе конец, потому и кажется, будто это труднее.
Я улыбнулась. Мне понравилось то, что сказал Джон, и то, что сказал он это не для того, чтобы казаться скромным, а потому что его взбесила мелочность Семьи: ему было противно, когда восхищаются такой ерундой, как убийство какого-то жалкого леопарда. Но Джерри смотрел на него с досадой. Почему Джон злится, что вокруг него все суетятся? Почему ему не нравится, что все его хвалят? Бедняга Джерри, никто его никогда не замечал, так что ему было невдомек, почему да отчего.
– У Джона была всего секунда, чтобы попасть, куда нужно, – повторил он. – Чуть раньше, чуть позже – и ему была бы крышка.
После того как у леопарда вырезали оба гигантских сердца, взрослые связали его передние лапы веревкой из волнистых водорослей и подвесили тушу на дереве встреч посредине группы Красных Огней, чтобы всем было видно. Потом с леопарда снимут шкуру, выдернут длинные черные зубы и когти для ножей, кишки высушат на веревки, а из отполированных костей сделают копалки, крючки, ножи и наконечники копий (кость лучше древесных игл, хотя и не так прочна, как черное стекло). И, разумеется, кто-нибудь непременно съест глаза леопарда: кто-то из стариков, которые боятся надвигающейся темноты, – говорят, от глаз леопарда слепота отступает, хотя на вкус они тухлятина тухлятиной. Остальное мясо горькое-прегорькое, аж до тошноты, так что когда Красные Огни заберут себе кости, шкуру, кишки и прочее, что может пригодиться в хозяйстве, останки леопарда отволокут прочь из Семьи и бросят далеко в лесу на съедение древесным лисицам и звездным птицам.
Ну а что до крупного шерстяка, которого мы поймали примерно тогда же, когда Джон и Джерри встретили леопарда, то, как я и говорила, в любое другое время народ бы радовался вовсю. В конце концов мы запасли мяса на много дней вперед. Из большой шкуры можно сделать уйму накидок, копыта расплавить на клей, который ничуть не хуже смолы, а из зубов смастерить зерномолки (причем самые лучшие: в отличие от каменных, они не оставляют в муке песка). В любое другое время нас бы тоже хвалили, поздравляли с добычей, расспрашивали, кто как себя показал на охоте,