воплями неслись вниз. Но я заставил Джерри дойти со мной до гребня холма, а потом, не обращая внимания на крики Старого Роджера, который звал нас обратно, спуститься с другой стороны, так чтобы остальные нас не видели.
– Мы всем доказали, какие мы крутые, – дрожа, проговорил Джерри. На нас были только набедренные повязки да накидки из шкур, а ноги горели так, словно с них содрали кожу. – Может, хватит уже, а, Джон? Вернемся?
Мой двоюродный брат Джерри был на беремя моложе меня, – это значит, его папаша переспал с его мамашей примерно тогда, когда я появился на свет, – и очень меня любил, восхищался мной и выполнял все мои просьбы.
– Постой. Подожди минутку. Молчи и слушай.
– Что слушать?
– Тишину, идиот.
Не было слышно ни гудения леса, ни пыхтения деревьев, качающих смолу, ни уханья звездных птиц вдалеке, ни хлопанья крыльев и стрекота махавонов, ни летучих мышей, со свистом рассекающих воздух. Вообще ни звука, кроме тихого журчания воды, пробивавшейся из-под снега сотнями маленьких ручейков. Вокруг было черным-черно. Никакого света деревьев. Только Звездоворот сиял над головой.
Мы с трудом могли разглядеть лица друг друга. И я задумался о планете под названием «Земля», откуда давным-давно, в самом начале, прилетели Томми и Анджела с Тремя Спутниками и куда в один прекрасный день мы все вернемся, если, конечно, будем ждать в правильном месте и вести себя хорошо-хорошо-хорошо. На Земле не найти ни древосветов, ни блестящих махавонов, ни сияющих цветов, но зато там есть большой-пребольшой источник света, которого у нас нет. Это гигантская звезда. Она такая яркая, что если на нее смотреть, она выжжет тебе глаза.
– Когда рассказывают о Земле, – сказал я Джерри, – постоянно вспоминают про ту огромную яркую звезду и чудесный свет, который она испускает. Но ведь Земля постоянно крутится, разве не так? А значит, половину времени она повернута к той звезде обратной стороной и погружена во мрак. А ведь там же нет древосветов и всякого такого – только свет, который сделали сами люди.
– Ты о чем? – процедил Джерри, стуча зубами от холода. – И почему бы нам не вернуться, раз тебе так хочется поговорить?
– Я думаю про ту темноту. Ее называют «ночь», помнишь? Мне кажется, ночь – это так, как сейчас. Как у нас здесь, в Снежном Мраке: земляне бы сказали, что сейчас ночь.
– Э-ге-гей, Джон! – окликнул нас Старый Роджер с другой стороны холма. – Джерри! Э-ге-гей!
Он боялся, что с нами что-нибудь случится – замерзнем насмерть или потеряемся.
– Лучше давай вернемся, – предложил Джерри.
– Ничего, пусть немного понервничает.
– Но я очень-очень замерз.
– Ну подожди минутку.
– Ладно, минутку подожду, – согласился Джерри, – но не больше.
И мой брат в самом деле принялся отсчитывать минуту у себя на пульсе, дурачок. Досчитав до шестидесяти, вскочил, и мы стали карабкаться обратно по гребню горы. Джерри сломя голову